Неоконченный маршрут. Воспоминания о Колыме 30-40-х годов - [43]

Итак, во второй половине дня числа 2 или 3 июля мы отплыли и до вечера мучились два или три раза, садясь на мель и с трудом переползая через многочисленные галечные перекаты. В наше оправдание нужно заметить, что «флагман», как и мы, садился на мели, и его экипаж тоже мучился, снимая его. Работали все, выскакивая быстро в воду, каждый раз, когда кунгас застревал на мели.

Я тогда хорошо познакомился с коварным нравом быстрых колымских рек. Когда кунгас садится на мель, его необходимо быстро снять с нее, орудуя ломиками или короткими толстыми жердями, действуя ими как рычагами второго рода, подваживая кунгас и проталкивая его через мель по течению. Если люди замешкаются, течение очень быстро разворачивает кунгас поперек своему направлению, а затем быстрая струя начинает размывать галечник перед кунгасом и откладывает гальку по другую его сторону в защищенном от течения участке, в затишье, им образованном. Кунгас начинает довольно быстро крениться в сторону все углубляющейся ямы перед ним, которую «выкапывает» течение, и если его предоставить ненадолго самому себе или недостаточно интенсивно снимать с мели, он не более чем за час накренится настолько, что борт его уйдет под воду и он затонет.

На втором кунгасе плыли Кустов, я, Тучков, Дорохин, Авраменко, Парфенюк. На первом — Овечко, Матвеенко, Никитин, Сафонов, радист Булгаков, Карякин и еще один коллектор. Мы с Кустовым и Тучковым работали на передней греби и выскакивали каждый раз, когда садились на мель. За первый день мы проплыли немного и заночевали, причалив к правому берегу Берелеха недалеко от устья знаменитой Чай-Урьи.

Нам повезло: ночью как по заказу прошел довольно большой дождь, и к следующему утру уровень воды заметно поднялся, обещая более веселое плавание, чем накануне. Ведь тогда мы мучились из-за того, что перед отплытием очень долго не было дождей и уровень воды был меженным, очень низким. Кроме того, теперь нам предстояло плыть уже по более полноводному отрезку реки, так как мы были уже в нижнем течении ее. Плавание по реке в паводок веселее, чем в межень, но и оно таит в себе опасности и чревато неприятностями. В одном месте наш адмирал, или лоцман, допустил ошибку, из-за которой обе наши посудины оказались в узкой, тихой и маловодной протоке. Сначала, проявляя упорство и твердую волю к победе, мы продолжали пробиваться вперед, но, наконец, пришлось остановиться, чтобы разведать протоку ниже и принять благоразумное решение повернуть обратно и подняться против течения, отталкиваясь шестами, чтобы пуститься теперь по другой, более полноводной протоке.

Заблудиться подобным образом даже в сравнительно небольшой паводок немудрено. Река делится островом на два русла, и лоцману нетрудно ошибиться, выбирая более широкое из них, которое на деле может оказаться не главным и потом вновь разделиться. В конце концов сплавляющаяся посудина оказывается в узкой маловодной протоке и вынуждена повернуть обратно. Это мы и проделали.

До сих пор помню эту глухую тихую протоку, наш кунгас, причаливший к левому берегу, В. Т. Матвеенко с орденом Трудового Красного Знамени, привинченным к левому лацкану серого пиджака. Он сидел на корточках у берега и умывался, пытаясь холодной водой унять зуд от комариных укусов.

Вытолкавшись из протоки на шестах, мы без новых приключений достигли устья Берелеха и поплыли по широкой привольной глади Аян-Юряха, который, сливаясь с рекой Кулу, образует Колыму. Быстро неслись наши кунгасы по высокой воде Аян-Юряха и Колымы. Мы их связали борт с бортом, беззаботно плыли, наслаждаясь хорошей погодой, здоровьем и жизнью. Пели песни. Особенную радость доставляло отсутствие комаров вдали от берегов реки, что позволило снять душные накомарники. Но путь наш по реке быстро близился к концу. Нужно было не прозевать устья Нечи, перед которым, как мы знали, по распоряжению начальника Нечинской разведки Николая Николаевича Малькова специально для того, чтобы мы не проплыли мимо, не заметив этого места, установлен большой флаг, сшитый из мешков и поднятый на высоком шесте.

Но именно то, что он был серый, а не белый и не красный, и то, что шест был коротковат, мы увидели его поздно и неожиданно, когда течение стремительно несло нас на крутой излучине, прижимая кунгасы как раз к тому берегу, к которому нам нужно было причаливать. Обманутые неточной мелкомасштабной картой, составленной на основании тоже мелкомасштабных глазомерных карт, мы не ожидали, что находимся уже в непосредственной близости от цели, полагая, что нам предстоит еще проплыть несколько километров. Поэтому я и Авраменко сели на лодку и отправились вперед, чтобы разведать обстановку. Но мы не успели отойти от кунгаса и 100 метров, как увидели прямо перед собой флаг из мешка и встречавших нас двух человек.

Кунгасы причалили здесь с большим трудом из-за особенно сильного течения. Наш кунгас причалил там, где было нужно, близ устья Нечи, а «флагман» протащило еще метров 200 прежде, чем его успели остановить. Это произошло потому, что выскочил на берег там какой-то нерасторопный и неопытный человек, который не успел зачалить веревку, когда было нужно, и поэтому остановить кунгас было трудно.