Неоконченные споры - [5]

Но где она, страсть безответная эта?

В рояле она.

То белая кость,

то черная кость,

молчанье перемежает звучанье.

Я трогаю клавиши

вкривь и вкось.

Я добиваюсь только мычанья.

Бывает же

   абсолютный слух!

Неплохо и с относительным слухом.

Я — глух.

Я — безотносительно глух.

Куда мне с моим стремленьем глупым!

И сколько бы мне ни мотать головой,

не выжимается песня живая,

и я выбиваю то лязг, то вой,

и только музыки не выжимаю.

Она у иных,

   как птица, с руки

клевала

   и, наклевавшись, звучала.

Сожму кулаки,

разожму кулаки,

начну, как советуют, прямо с начала.

Начну.

И еще раз начну.

И еще.

Начало начнет.

Продолженье подскажет.

И что-то усаживается на плечо

и крыльями

над головою

машет.

На этюдах

Начинаются солнца эффекты

на снегу.

На зальдевшем пруду.

Тютчева бы сюда или Фета!

А покуда и сам я иду,

чтобы кистью своей

   дилетантской

написать все, что видится мне,

зафиксировать легкие танцы

золотистости на белизне.

Определение лирики

Лирика — отсебятина.

Хочется основательно

все рассказать о себе

и о своей судьбе.

Лирика — околесица:

так шумна и пестра.

Кроме того, она лестница

в душу твою со двора.

Лирика — суматоха.

Лирика — дребедень.

Кроме того, она вздоха

воздуха

   верная тень!

С берега до берега

ночью пробег по мостам!

Лирика эмпирика

учит общим местам.

Учит к словам забытым

вдруг проявлять интерес.

Лирика вся — за бытом,

словно за городом лес.

Вдруг раскрываются двери

из теплыни в ледынь.

Лирика вся: не верю,

что не чета молодым.

Перепробы

Перепробы. Переперепробы.

Сутки целые не снимешь робы.

Щец горячих запах позабудешь,

если перепробу делать будешь.

Солнышко — и то мимо проходит,

если перепроба не выходит.

Но зато едва удастся опыт,

только-только выйдет, выйдет он, —

явственно листвы услышишь шепот

и лучей — по стеклам — тихий звон.

Ритм маяка

Четыре с половиной секунды света,

четыре с половиной секунды тьмы,

потом полторы секунды света,

потом полторы секунды тьмы —

   и снова:

четыре с половиной секунды света,

четыре с половиной секунды тьмы.

Гасит солнце устройство это.

Тьма зажигает его средь тьмы.

Когда-нибудь этот ритм и мы —

его вопросы, его ответы —

усвоим, избежав кутерьмы:

четыре с половиной секунды света,

четыре с половиной секунды тьмы.

Рыбы в сети

Серебро звенит звонче золота —

звонче звон и блистательней блеск.

Точно так же, свежо и молодо,

рыбы

   плещут свой плеск.

Сеть сияниями переполнена,

словно небо верткими молниями,

и в жестоком подобье игры

вьются, бьются эти миры.

Звезды тоже перед гибелью

вспыхнут, вечную тьму озарив.

Рыбы пляски кончают рыбьи,

плавники в ячеи зарыв.

И покуда

   с небосвода

их лучей припекает сонм,

потускневшие от несвободы,

рыбы

   погружаются в сон.

Движение облаков

Скажу без обиняков

и доказать смогу:

движение облаков

нельзя наблюдать на бегу.

Но, возлежа на спине

и на одном из боков,

следить удавалось мне

движение облаков.

Я на спине возлежал,

но я душой воспарял

и от восторга дрожал,

лишь в небо глаза вперял:

сквозь кислород, азот

и неизвестно куда,

затягивая горизонт,

шли облаков стада.

Отряхивая шерсть,

застрявших рос не щадя,

они вызывали шесть

различных видов дождя,

а разойдясь по углам

небес, по всем четырем,

показывали сверх программ

то солнышко, то гром

или же — синеву

такой голубизны,

что кажет вам наяву

концентрат весны.

Весною даль легка

и до того широка,

что как ни плывут облака,

не проплывут облака.

Цепная ласточка

Я слышу звон и точно знаю, где он,

и пусть меня романтик извинит:

не колокол, не ангел и не демон,

цепная ласточка

железами звенит.

Цепная ласточка, а цепь стальная,

из мелких звеньев, тонких, но стальных,

и то, что не порвать их, — точно знаю.

Я точно знаю —

не сорваться с них.

А синева, а вся голубизна!

О, как сиятельна ее темница!

Но у сияния свои границы:

летишь, крылом упрешься,

и — стена.

Цепной, но ласточке, нет, все-таки цепной,

хоть трижды ласточке, хоть трижды птице,

ей до смерти приходится ютиться

здесь,

в сфере притяжения земной.

Выгон

Травы — запахи земли,

в листья воплощенные и корни.

К ним по случаю весны пошли

вдумчиво принюхиваться кони.

Распахнули ноздри, как ворота.

Чуют что-то.

Понимают что-то.

С темной конскою душой

темная душа земная

разговор ведет большой,

но о чем — не знаю.

Голоса души и тела

Приказывало тело, а душа

подсказывала тихо, еле-еле,

покудова, волнуясь и спеша,

кричало тело о себе, о теле.

Оно было большое, а душа

была такою малой и несчастной,

что и на кончике карандаша

могла с большим удобством размещаться.

И зычный голос тела заглушал

все грохоты, и топоты, и шепоты,

а тонкий голосок души плошал,

и если предлагал, то в виде опыта.

Не лезь без очереди!

Не лезь без очереди. Очередь — образ

миропорядка.

Бесспорная доблесть,

презрев даже почесть,

отбросив лесть,

без очереди — не лезть.

Не лезь без очереди.

Хотя бы ради

хлебной очереди в Ленинграде,

где молча падали в тихий снег,

но уважали — себя и всех.

И атомы в малой,

и звезды в большой

Вселенной

   очередность блюдут.

Так что же ты лезешь!

С бессмертной душой

дождутся все,

   кто честно ждут.

Смерть врага

Смерть врага означает, во-первых,

что он вышел совсем из игры,

так жестоко плясавший на нервах

и мои потрясавший миры.

Во-вторых же,

и в-третьих,

и в-главных,

для меня значит гибель его,

что, опять преуспев в своих планах,

смерть убила еще одного.

Он был враг не земли и не века,