Неофициальная история крупного писателя - [37]

Главный герой будет называться Ли Хунгуаном, то есть Красным светом, каппутист — Сю Сяном, то есть Радостью ревизионистов. Каких же второстепен­ных персонажей выбрать? Ага! Цзаофаней станет поддерживать старый честный рабочий по фамилии Гэн (Искренний), а каппутистов — старый гоминьдановец по фамилии Дяо (Коварный)...

Наш крупный писатель так погрузился в творческий процесс, что ему показалось, будто в глубинах его души вспыхнула алая заря и будто он летит среди нее в персональном самолете, пронизывая облака, обо­зревая горы и моря, и, наконец, прибывает за границу. Там его встречают тысячные толпы народа со свежи­ми цветами в руках, он идет по мягкому красному ковру, входит в огромный зал, где стоит трибуна, и выступает перед писателями всего мира. Тема его речи: «От «Интернационала» к образцовым пьесам». Он одет в великолепный черный костюм, поражает слушателей своим благородным обликом и ораторским мастерст­вом, зал взрывается бурей аплодисментов, вокруг су­етятся репортеры кино, телевидения, фотокорреспон­денты, стремясь запечатлеть драгоценные мгновения. Слушатели окружают его плотной толпой, просят автографы, в нос ему бьет запах роскошных духов. Одной особенно красивой женщине он хочет написать на память стихотворение, но не может ничего приду­мать. Рядом с ним растет гора подарков: холодиль­ники, пылесосы, цветные телевизоры, фотоаппараты, радиокомбайны, стиральные машины, электропроигры­ватели... У него рябит в глазах, но он старается не пока­зывать этого. Наконец к нему подкатывает изящная легковая машина новейшей модели. Он мучительно ду­мает, как ему увезти всю гору подарков, растерянно моргает — и все исчезает. Перед ним лежит только стопка бумаги. Он снова растерянно моргает и взды­хает.

Говорят, писатели обладают богатыми ассоциатив­ными способностями. Во всяком случае, наш писатель обладал ими в высшей мере. Немного подумав, он вдруг хлопнул ладонью по столу и вскричал, чрезвы­чайно довольный:

— Правильно, отсюда и начнется развертывание конфликта пьесы! Каппутисты стремятся провести четыре модернизации, чтобы разложить цзаофаней счастливой жизнью, но цзаофани гневно отвергают все соблазны...

Он снова взялся за перо и подумал, что писать надо как можно лучше. Ведь его прошлую пьесу — «Логово тигров и пучина драконов» — потребовала сама верховная руководительница, а это произведение, чего доброго, поместят в музей революции. На вся­кий случай нужно писать не только пьесу, но и днев­ник, отражающий процесс творчества, чтобы не созда­вать лишних хлопот будущим исследователям.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ. После кончины председателя Мао крупный писатель совершает несколько подвигов, получающих неодинако­вый отклик

Вскоре в центральном отделе культуры была организована читка только что завершенной пьесы Чжуан Чжуна «Решительный бой». Автор читал ее с большим чувством, изображая героев чуть ли не в лицах. Первым похвалил пьесу Вэй Тао, за ним поспешно выступили еще несколько человек, но это отнюдь не вскружило голову писателю, и он выслушал все похвалы с серьезным лицом. Вэй сказал, что его пьеса подобна снаряду, выпу скаемому в самое сердце капиталистов, пробравшихся в партию. Писатель напустил на себя еще более серьезный вид, ибо помнил о пользе скромности, и ответил:

— Я сознаю, что в моей пьесе еще много недостатков. Надеюсь, товарищ Вэй Тао и другие не откажут мне в дальнейших наставлениях...

Как раз в это время по радио передали сообщением о смерти Мао Цзэдуна. Среди горького плача особенно выделились — и громкостью и печалью — рыдания Чжуан Чжуна.

Затем принесли экстренные выпуски газет. Все сгрудились вокруг них, читая правительственный некролог, и тут рыдания Чжуана вдруг прекратились. Оказывается, в списке членов траурного комитета, занимавшем целых десять строк, он не обнаружил своего имени. Посмотрел список опять — действительно нет! Здесь были и певцы, и танцоры, и писатели, и ученые, помогавшие верховной руководительнице читать, а его, Чжуан Чжуна, не было. Он чуть не лопнул от разочарования и гнева. Неужели все эти люди больше, чем он, преданы центральному руководству? Что означает его отсутствие в списке? И тут он похолодел, сообразив: вероятно, Цзян Цин все еще подозревает его, думает, что он недаром слушал про нее всякие пакости. И исправить это можно только с помощью чрезвычайных мер!

Ни секунды не медля, писатель вернулся к себе до­мой, взял перо и сочинил покаянное послание:

«Глубокоуважаемая верховная руководительница!

В эти скорбные дни, когда весь многомиллионный Китай сотрясается от рыданий, я тоже лью слезы и с тяжелым сердцем прошу прощения у председателя Мао, у Вас, у всего нашего народа.

В прошлом году, в горах, я уже признавался Вам в своих преступлениях и сейчас хочу продолжить это, с такой же правдивостью и искренностью:

Я совершил непростительный поступок в отно­шении председателя Мао. Однажды я проходил по площади Небесного спокойствия и увидел, что его порт­рет висит на том же уровне, что и портреты других руководителей. Неужели эти руководители могут сравняться с нашим великим вождем?! И я спокойно смотрел на его принижение, не начал борьбу, не доложил Вам!