Неоднажды в Америке - [55]
Я видела священников, впавших в депрессию. Но не видела озлобившихся. Что-то было в этих людях… Наверное, это смирение. Смирение – редкость в современном мире; тем больше ценишь его, когда сталкиваешься. Не плюнуть в грешника вместе с толпой, а поднять глаза к небу и сказать: «Спасибо, Господи, что избавил от соблазна». Потому что не дай вам бог познать этот соблазн. Не дай бог родиться или стать человеком, которого сексуально привлекают дети. Это биология, это в мозгу, это не выбор. Посадить. Изолировать. Но не плевать. И даже когда плюют в тебя по ошибке, как в тех священников, просто вздохнуть и сказать: «Слава богу, что плюют по незнанию своему, что не взял я грех на душу, что нет у меня такого соблазна».
Общаясь со священниками, я начала учиться смирению. Я всегда завидовала тем, кто за себя постоит, если надо, кто умеет драться и морды бить обидчикам. Я никогда такой не была. Избегаю конфликтов, особенно физических. Никогда никому не давала в морду. Не умею. На амбразуру лезть не умею тоже. И слава богу, необходимости не было. Была бы необходимость – не знаю, как бы я поступила, но вряд ли по-геройски. Врать и быстро бегать я умею куда лучше, чем драться. Слабая я, не борец ни в каком смысле этого слова. Сильные могут залезть на своего белого коня и гарцевать, презрительно фыркая в сторону не таких, как они. Смелость и умение постоять за себя кулаками – это ведь выбор, да? Они просто выбрали правильный характер, правильную сексуальную ориентацию… А я просто сяду тут в уголочке и смиренно порадуюсь, что родилась и росла там, где родилась и росла, что жизнь меня берегла и сейчас бережёт, и главное, что выбирать не пришлось.
Tis the season
Окончательно обамериканившись, пошли мы в пятницу после Дня благодарения по магазинам. Правда, не в пять утра, как некоторые сумашедшие аборигены, но в десять были уже там. Гуляем себе по городу, заходим в магазинчики, кругом ёлочки разряженные, гирлянды, Санта Клаус с детишками фотографируется (не путать с Дедом Морозом: вместо тулупа, посоха и Снегурочки у нашего – красные штаны, очки на носу и красноносый олень под боком), а по радио рождественскую музыку играют.
Рождественскую?
«Хорошо прокатиться на санках по снегу! Снеговичок Фрости был весёлым и счастливым парнишей. Эх, нам бы белое Рождество. Пусть пойдёт снег» (ага, аж три раза пусть пойдёт, причём в буквальном смысле – let it snow, let it snow, let it snow).
Там, где мы сейчас живём, снег выпадает примерно раз в год, и это событие сезона. Половина страны живёт ещё южнее нас. Ещё треть страны – на западе, где о снеге толком не слыхивали. Я уж не говорю о том, что «виновник торжества» Иисус если и видел снег, то извините за каламбур, дай бог раз в жизни. Тем не менее каждый год вся страна как один человек слушает «снежные» песни полтора месяца.
Уже который год меня мучают два вопроса: почто? доколе? Неужели какие-нибудь неврологи/биологи провели исследования и установили, что при звуках этих набивших оскомину песен люди автоматически открывают кошельки? Я практически уверена, что есть некая установленная связь между не-пришей-кобыле-хвост песнями про салазки и снеговиков, когда на улице шестьдесят градусов по Фаренгейту, и количеством потраченных населением долларов. Никакого другого объяснения этому коллективному сумасшествию я не вижу.
Только я посетовала на полное несоответствие песен и повода, по которому их нам вкручивают в стремительно вянущие уши, радио, будто услышав скрежет моих зубов, решило сменить пластинку. Рождество Христово? Прекрасно – держите.
«Noel, Noel, Noel, Noel, Born is the King of Israel», – душещипательно завыл Клэй Айкен. Кто-кто у нас там born? Я чуть сумку с новоприобретёнными игрушками не уронила. Когда человека, во имя которого перебили и замучали столько евреев, называют королём страны, из которой этих евреев изгнали… Ну знаете ли… А радио не унималось. Подустав от снежков и снеговичков, оно переключилось на песни типа «O, Holy Night».
В нашем районе христиан – дай бог половина, а то и меньше. Вокруг толпами ходили индусы, китайцы и евреи, слушали песни про звезду Вифлеема, обходили назойливого толстого Санту и спешили на очередную рождественскую распродажу. Да, где-то там, в углу, стоял семисвечник менора, а продавцы желали покупателям «Happy Holidays» вместо «Merry Christmas». Тем не менее вся эта рождественская суматоха была настолько назойлива, что нам вдруг стало не по себе. Чёрт подери, вот тут, между магазинами, – территория города, общественное место, земля, за которую мы платим налоги. Почему, гуляя по территории города, я должна слушать песни явно религиозного содержания? И меноре там тоже делать нечего, между прочим. Меноре место у меня на столе, а не на площади. Как у нас там с отделением Церкви от государства?
Поделилась своими размышлениями с парой друзей-американцев разных вероисповеданий. Ох и наслушалась же я! Вот из-за таких, как я, у людей портится праздник и все поздравляют друг друга с какими-то политкорректными «holidays». Мы противники религии, мы рушим трёхсотлетние традиции, мы насаждаем свои взгляды и отнимаем у людей радость, из-за нас страна катится в тартарары.
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Марина Ким знает не первый год живет в Лондоне. Ее книга – это дневник «юного натуралиста», пристально наблюдающего за поведением богатых англичан в естественной среде обитания. Мир шика и лоска, который открывается перед восхищенным зрителем, похож на обманку: ослепительная поверхность и непредсказуемое нутро…Мечта любой девочки, голубоглазой и не очень, – принц на белом коне, благородный юноша дворянских кровей. Рекомендуем открывать сезон охоты на принцев не на Рублевском шоссе, а прямиком отправляться в самый престижный район Лондона – Челси.
Как и тысячам других красивых девочек, ей посчастливилось родиться в российской глубинке. Казалось, судьба предопределена: школа — институт — скромное место продавца в ларьке и мечты о прекрасном… Но случилось чудо: владелица единственного в городе модельного агентства заметила юную красавицу.Вначале кажется, у нее нет шансов, маленький рост — «волчий билет» в индустрии красоты. Но чудеса продолжаются: миниатюрной девушке удается заинтересовать ведущие агентства Азии. Она вырывается в огромный и волшебный мир модельного бизнеса.