Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том II - [72]

Иначе я за него не ручаюсь. А в чем дело, что это за шум?

– А вы взгляните в окно, – сказал Захаров, свесившийся со своей верхней полки и глядевший через стекло плотно закрытого окна на перрон.

По его совету все трое сгрудились вокруг маленького столика и уставились в окно.

Они увидели на перроне большую толпу офицеров – старшин и сержантов, толпившихся у входа во все вагоны. В дверях каждого вагона стояли проводники и пропускали в вагон по одному человеку, тщательно проверяя предъявляемые документы. Кроме того, у дверей стояли по два пожилых солдата, сдерживавшие напиравших.

Среди толпы от вагона к вагону метался невысокий, тоже уже немолодой старший лейтенант, за которым бегали несколько человек, что-то ему доказывавших и потрясавших какими-то бумажками.

Наконец, он подбежал и к тому вагону, где разместились Алешкин и его спутники, как раз перед этим проводник пропустил последнего человека, закрыл и запер на ключ входную дверь.

Старший лейтенант, помощник коменданта станции, открыл дверь своим ключом и в сопровождении своих двух солдат вошел в вагон. Двери, перед которыми толпилось десятка два ожидавших посадки, он за собой запер.

Зайдя в вагон, он начал что-то горячо доказывать проводнику. На что тот довольно спокойно отвечал. Затем, как донеслось из коридора, он потребовал показать ему каждое купе.

Признаться, Борис и Захаров немного струхнули, когда проводник отпер дверь и показал коменданту, что все купе заполнено.

Тот только покачал головой, вполголоса выругался, потребовал у всех билеты и, убедившись, что все они закомпостированы на этот поезд, сердито заявил:

– Нет, с этой железной дорогой дело иметь нельзя. Билеты продают кому захотят. А очередники у нас сидят на вокзале. Вон они какой крик поднимают. Что я им скажу, когда выйду? Вот чертова работа! Подсуропил мне ее полковник.

Захаров, уже слезший со своей полки, сочувственно произнес:

– Да уж, работа. Наверно, хуже, чем на передовой. На-ка, старшой, трофейных сигареток. Покури. Легче станет. А от железной дороги требуй дополнительный поезд. Нельзя же людей так мариновать. Ведь все домой торопятся.

Старший лейтенант взял протянутую пачку, достал из нее сигарету, закурил и протянул пачку обратно Захарову. Тот улыбнулся, отвел его руку и сказал:

– Оставь себе, старший лейтенант. Кури на здоровье. Да брось надрываться-то, ведь все равно всех, кто в вагоне сейчас сидит, никаким каком не высадишь.

Старший лейтенант махнул рукой и вместе со своими солдатами направился к выходу. В это время прозвенел звонок. Раздался свисток кондуктора. Гукнул паровоз и перрон с заполнявшей его толпой поплыл куда-то назад.

Один из спутников Бориса и Захарова не выдержал.

– Черт-те что, вы много дали? Борис и Захаров промолчали.

– Да ладно, че уж там, – миролюбиво заметил его товарищ, – сколько дали, столько и дали. Мы ведь тоже вынуждены были дать. Поверите, товарищ майор, – обратился он к Борису, – вот уже десятый день ждем, и каждый день такая же история. Комендант талоны дает, а кассир билеты не компостирует, говорит, что мест нет. Наконец, уломаешь кассира, поставит компостер, подходишь к поданному составу, а он уже битком набит. Даже в тамбурах уже сидят.

Вот маялись, маялись так десять дней, проели почти все, что имели, а сегодня ночью этот проводник согласился нас взять, да и запросил-то недорого. Всего по паре сотен с брата. То ли пожалел нас, то ли еще чего. Другие-то дороже берут.

Борис и Захаров переглянулись, поняв, что они за свою срочность поездки здорово переплатили. Затем оба улыбнулись и почти одновременно пробормотали:

– А нас он таки здорово нагрел. Ну, да черт с ним. Главное, что мы едем домой.

Поезд шел прямо-таки с довоенной скоростью, и через двое суток наши друзья высаживались в Москве на Киевском вокзале.

Тут работали и носильщики. За сравнительно небольшую плату они вынесли все вещи за пределы вокзала и сложили их в довольно беспорядочную большую кучу на краю тротуара.

Теперь нужно было перебраться на Казанский вокзал, обоим предстояло ехать дальше с него. Такси, конечно, не было. Да ни в одно такси, а ими тогда были эмки, с их багажом они и не влезли бы, а разделяться им не хотелось.

Захаров предложил:

– Борис Яковлевич, пойду-ка я поищу какую-нибудь машину. Не загорать же здесь нам до ночи. Такси-то нет, а вы с Джеком вещи покараульте.

Алешкин согласно кивнул головой. Он уселся на один из чемоданов и закурил. Джек, как всегда, улегся у его ног. По тротуару взад и вперед двигалось, как показалось Борису, множество людей. Большинство из них несли вещи, очевидно, уезжали или приезжали откуда-нибудь. Некоторые несли в авоськах какие-то продукты и торопились к пригородным электричкам. Подъезжали легковые машины, высаживали или забирали пассажиров. Мела несильная поземка. Было холодновато. Посидев с полчаса, Борис нетерпеливо начал расхаживать вокруг своих вещей, привязав Джека к самому большому чемодану.

Он уже выкурил с десяток сигарет и начал основательно подмерзать, когда к тротуару подкатила старая разбитая полуторка, из которой выскочил Захаров.

– Вот нашел… За полтора куска согласился… Да и те вперед запросил. Черт возьми, мы там воевали, а затем жили и не понимали, что здесь с деньгами творится. А деньги-то наши теперь почти ничего не стоят. Давайте быстрее грузиться, пока нас с ним милиционер не захватил.