Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том I - [24]

В это же время в станице началось твориться нечто невообразимое. Колхозное имущество и скот эвакуировали куда-то за Орджоникидзе. Большинство служащих местных советских учреждений тоже эвакуировалось, им это сделать было легко. Почти все они имели родственников в ближайших аулах, станицах или городах, до которых немцы так и не дошли.

В наиболее бедственном положении оказались немногие семьи «иногородних» и эвакуированных. В их числе оказалась и семья Алешкиных. Им податься было некуда. А уходить из дома, где хоть какая-то крыша имелась над головой, и хоть какие-то скудные запасы продовольствия удалось сохранить, Катя просто боялась. А потом, самое главное, она верила в то, что наконец-таки наша Красная армия сумеет остановить зарвавшихся фашистов.

И даже тогда, когда гитлеровцы захватили Майское и Муртазово, а Александровка еще была не занята, она не верила в возможность ее захвата. Однако части, готовившие оборону перед Александровкой, долго задержаться не смогли, как-то незаметно ночью прошли через станицу и обосновались где-то восточнее от нее, ближе к видневшимся горам Кавказского хребта, на реке Аргудан. Кстати сказать, именно на этом участке фронта и были остановлены гитлеровские вояки. Несколько дней длились бои за станицу, причем они не велись в самой Александровке, а происходили за неё, но не на ее территории. Немцы обосновались где-то между Котляревской и Александровкой и вели артиллерийский и минометный огонь по частям Красной армии, расположенным за Александровкой. Те, в свою очередь, энергично отвечали и артиллерией, и даже залпами «Катюш». Таким образом, над станицей с воем и свистом в течение недели проносились снаряды и мины в обе стороны. Некоторая часть их падала и в районе станицы, разрываясь на улицах, в садах, огородах и в домах.

За несколько дней до отхода одно из подразделений Красной армии, видимо, получив определенное указание, подожгла остававшееся здание Крахмального завода. Чтобы как-то уберечься от артиллерийского огня и от бомбежки с воздуха, которые, хотя и не направлялись непосредственно на Александровку, а имели целью железнодорожную станцию Муртазово и место расположения фашистов или войск Красной армии, иногда по ошибке производились и по станице. Жители были вынуждены каждый в своем дворе отрыть глубокие окопы, щели («бомбоубежища»), то же самое сделала и Екатерина Петровна Алешкина. Так как опасность подстерегала и ночью, то обычно с вечера Катя вместе с дочерями забиралась в свой окоп, который она предусмотрительно закрыла сверху досками и засыпала землей, укрепила стены досками и на дно положила доски. На доски уложила перины и устроила постель.

Сама она, Эла и младшая Майя, хотя и опасались бомбежек и обстрела, но часто из любопытства стояли во дворе и с интересом смотрели, как протекает воздушный бой.

Если с одной стороны летели бомбардировщики, с которых срывались и черными каплями падали бомбы, то с другой стороны вылетали истребители, начинавшие обстрел самолетов, а с началом боя появлялись истребители с противоположной стороны. Начавшаяся в воздухе «карусель», сопровождавшаяся треском пулеметных очередей и ревом моторов, походила бы на какую-то занятную игру, если бы иногда какой-нибудь самолет со шлейфом черного дыма не вырывался из этой «карусели» и с воем не несся к земле, куда-то за Терек или Лезгинку, и, падая на землю, не взрывался с оглушительным грохотом. И если бы во время этого боя оторвавшиеся от бомбардировщиков бомбы не падали на улицы и строения станицы и не разрушали их.

Средняя дочка, семилетняя Нина, более впечатлительная и нервная, чем сестры, при появлении самолетов или при звуке проносившихся над станицей снарядов, сильно пугалась и даже днем не осмеливалась покидать спасительного убежища.

Впрочем, так делали и многие взрослые.

Сама Катя за свою «храбрость» однажды была серьезно наказана. Как-то под вечер она, не обращая внимания на кружившийся над станицей самолет, закрывая ставни окон своего дома, услышала характерный свист падающей бомбы. Она уже успела закрыть ставни и стояла на крыльце, поглядывая на летавшие самолеты. Услыхав свист бомбы и поняв, что до своего окопа она добежать не успеет, Катя бросилась в дом и почти в тот же момент, где-то совсем близко раздался оглушительный взрыв и сразу же за ним громкий стук в ставни, как будто шел сильный град и градины стучали по ставням. Почти вслед за этим раздался звук разбитого стекла, и Катя почувствовала острую боль в щеке, как будто от укуса пчелы. Она легла на пол, и, проведя рукой по щеке, ощутила струйку крови и заметила, что из кожи торчит какой-то острый, еще горячий предмет. Она ухватилась пальцами за выступающий край этого предмета и, даже не соображая, что делает, рванула и вытащила его. Это оказался металлический осколок. Осколок бомбы размером около 1 сантиметра, зазубренный и с одного края очень острый. Из щеки продолжала течь кровь. Найдя какую-то чистую тряпку, смочив ее йодом из стоявшего на кухне пузырька, она прижала тряпочку к ранке.

К этому времени гул самолетов утих, и Катя решилась выглянуть на улицу, чтобы посмотреть, где упала бомба, и не пострадали ли ее девочки, к этому времени устроившиеся на ночь в окопе.