Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том II - [10]

Борис удивился таким рассуждениям, услышанным от простого шофера, и не замедлил высказать это удивление своему собеседнику. Тот в свою очередь удивленно взглянул на Алешкина и сказал:

– Так ведь я Бубнов. Разве вы не знали?

Борис вновь недоуменно пожал плечами и ответил:

– Знаю, что вы Бубнов (невольно перешел он на «вы»), но откуда у вас такие артиллерийские познания? Вы что, в артиллерии служили?

Бубнов невесело усмехнулся:

– Значит, вы и в самом деле ничего не знаете. А я думал…

Я, действительно, артиллерист и в прошлом командовал артиллерийским дивизионом. Но за родственную связь с «врагом народа» Бубновым Андреем Сергеевичем, бывшим начальником политуправления РККА, а после Наркомом просвещения РСФСР, который мне дядей доводится, я в 1937 году был разжалован и арестован. Три года пробыл в лагерях, и только перед самой войной выпущен.

При мобилизации я сказал, что я шофер, я и на самом деле хорошо знал шоферское дело. Ведь мой дивизион состоял из новейших противотанковых орудий и находился на автотяге, так что командир обязан был знать автодело даже лучше, чем обыкновенный шофер…

Борис смущенно промолчал.

Он уже и раньше не раз задумывался о «врагах народа», ведь у него и у самого был такой «враг». Что-то тут уж больно неладно… – думал он. Но своих сомнений никому не открывал. Такое время было, что сомнения в правильности действий НКВД или Сталина лучше было никому не открывать. Даже самому близкому человеку.

Поэтому и сейчас он никак не прореагировал на рассказ Бубнова, а, немного помолчав, сказал:

– Кажется, налет-то кончился, поедем.

Они сели в машину и после двух-трех таких же вынужденных остановок добрались до медсанбата.

Борис зашел в свою комнату, а там стоял дым коромыслом. Перов срочно складывал свои пожитки. Он получил приказ о своем переводе в полковой полевой госпиталь № 31, был этому чрезвычайно рад, и так как назначенный вместо него врач Федоровский приехал, то он рассчитывал сдать ему медсанбат в течение следующего дня, а вечером уехать к новому месту службы.

Федоровский жить вместе с комиссаром и начальником штаба батальона не захотел. Он облюбовал себе комнату, из которой только что выехал комиссар дивизии и где стоял телефон.

Алешкин обрадовался, что его койка не занята, и он может спокойно лечь отдохнуть. Пока Виктор Иванович возился с укладыванием, они с комиссаром Подгурским сыграли партию в шахматы.

Во время игры Борис рассказал Николаю Ивановичу о своем пребывании в санотделе армии, об услышанных там новостях и, между прочим, сообщил ему и об его предстоящем отъезде в Москву. Подгурский обрадовался. Узнав эту новость, он сказал:

– Мне очень жаль покидать медсанбат. Мне кажется, что я здесь не без пользы для дела, да и для себя находился. Но, конечно, теперь, когда ни тебя, ни Перова не будет, здесь станет труднее. Что-то мне этот новый комбат не понравился. Приехал, кое-как поздоровался, а затем забрался в свою комнату и сидит там, носу не показывает. По батальону пока даже не прошел, ни с кем еще, в том числе и со мной, не поговорил. Только и сказал Перову, что приемку дел начнет завтра.

Утром следующего дня Борис, взяв санитарную машину, отправился в штаб дивизии. Он попросил, чтобы шофером ему дали опять Бубнова. Понравился ему этот развитой интересный человек, и он решил познакомиться с ним поближе.

Приехав в штаб дивизии, он забежал в землянку комиссара, в нескольких словах рассказал ему о полученном от начсанарма задании, и только хотел было развить свой план его выполнения, как в землянку вбежал адъютант комдива и, запыхавшись, сказал:

– Начсандив у вас? Его срочно комдив требует! Марченко усмехнулся.

– Ступайте, он сейчас придет. – Когда лейтенант вышел, то он продолжал: – Кто-нибудь из комдивовых прихлебателей видел, как ты зашел ко мне и доложил… Ну ладно, пойдем вместе, буду тебя выручать.

И они пошли в землянку комдива, расположенную почти напротив.

– Вот почему я хочу, чтобы ты жил в медсанбате. Подальше от соглядатаев комдива, – заметил Марченко.

Войдя в землянку командира дивизии, пока комиссар с ним на вид довольно дружески здоровался, Алешкин встал у двери и как полагается громко произнес:

– Товарищ командир дивизии, по вашему приказанию начсандив 65-й дивизии Алешкин прибыл.

Тот, нахмурившись, не поздоровавшись, сказал:

– Почему это вы, товарищ Алешкин, не считаете своим долгом доложить о прибытии прежде всего вашему непосредственному начальству?

Но тут вмешался молчавший до сих пор Марченко.

– Это я его позвал к себе. Он шел к вам, но, так как я тоже собирался к вам, то решил задержать его и захватить с собой…

Комдив замолк, но потом как будто что-то вспомнил.

– А почему не прибыли вчера, сразу же по возвращении из штаба армии? Тут уж нашелся Борис:

– В медсанбат прибыл новый командир, вот я и заехал туда, чтобы с ним познакомиться и решить вопрос о сдаче дел.

– Ну и, решили? – насмешливо спросил комдив.

И пока Борис, не зная, что ответить, молчал, он продолжал.

– Утром Перов по телефону сообщил, что этот новый комбат собирается дела чуть ли не две недели принимать. Эх, была бы моя воля… – он покосился на комиссара, – ни за что бы я Перова не отпустил. Подумаешь, они там начальника госпиталя подобрать не могут. Вот что, поезжайте сейчас же в медсанбат и организуйте там приемку-сдачу дел так, чтобы она была закончена максимум в три дня, и пусть через этот срок оба явятся с докладом. Ясно?!