Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том I - [41]

Во всех этих занятиях прошло несколько дней. Все это время медпункт, развернутый в здании совхоза, продолжал работать. Отделения операционно-перевязочного взвода в нем по очереди дежурили. Из полков ежедневно привозили до полутора десятков человек. Но это были или больные, которых осматривали и направляли для дальнейшего лечения в Ленинград терапевты из госпитальной роты, или имевшие различные потертости, ушибы, нарывы и т. п. С огнестрельными ранениями больше людей не поступало.

Тридцать первого июля 1941 года на Карельском перешейке перешли в наступление финские войска, и командование Ленинградского фронта (теперь уже был создан и такой) решило укрепить оборону перешейка. 65-я стрелковая дивизия получила приказ грузиться в вагоны и немедленно следовать на Карельский перешеек. Сделать это было не так-то просто. Дачные станции, возле которых находились части дивизии, к погрузке войск были не приспособлены, а сосредотачивать их на станции Гатчина было опасно, так как она подвергалась частым авианалётам. Поэтому материальную часть артиллерии, все хозяйственное медицинское имущество, а также и весь автотранспорт отправили в Ленинград, где на одной из товарных станций все это и должно было грузиться.

Эшелоны для личного состава подавались на станцию Гатчина поочередно.

Медсанбат должен был погрузиться 2 августа.

В этот день все врачи, медсестры и санитары, забрав свои личные вещи, отправились от совхоза в Груздево до станции Гатчина пешим порядком.

Идти нужно было километров восемь. Каждому пришлось нести килограммов по 20 багажа. Кроме военного имущества, почти у всех были личные чемоданы с вещами, которые они привезли с собой. День стоял солнечный, жаркий и очень скоро многие из врачей, особенно пожилых, начали уставать. Лейтенант Клименко, на которого был оставлен медсанбат (командир и комиссар уехали на своей машине в Ленинград), считал этот переход пустяковым. Он шагал себе и шагал, временами покрикивая старшинам, замыкавшим колонну: «Не давайте растягиваться! Подровняйте отстающих!», что те добросовестно и делали.

Вскоре стало видно, что ни Башкатов, ни Сангородский, ни Крумм, ни многие другие врачи такого марша не выдержат. Прошли около четырех километров и решили сделать привал. Как только колонна остановилась, то, прежде всего, многие пожилые врачи решили избавиться от лишнего груза и, раскрыв свои чемоданы, выбрали из них самое необходимое, а остальное, в том числе иногда и сами чемоданы, побросали.

После привала это место представляло интересное зрелище: тут и там ваялись раскрытые чемоданы, медицинские книги, старые ботинки, туфли, разное платье и тряпье. Как будто здесь кого-то грабили, да не совсем удачно.

Но, однако, и эта разгрузка не помогла, и пожилым врачам, особенно женщинам, становилось с каждым шагом все тяжелее. На помощь пришла молодежь, первым показал пример Клименко. Он взял тяжелый, туго набитый вещмешок Розалии Самойловны Крумм, его примеру последовали и другие. В том числе и Борис. После этого продвижение пошло быстрее и около 13 часов колонна наконец-таки подошла к станции Гатчина.

Все с удовольствием расселись в тени станционного здания, а Клименко и Сангородский, как самые старшие по должности, направились к коменданту станции. Минут через 15 они вернулись и сообщили, что эшелона еще нет, придётся ждать. После этого не прошло и 10 минут, как вдруг загудели паровозы, где-то на крыше вокзала завыла сирена, из здания выскочил комендант, подбежал к Клименко и закричал:

– Немедленно убирайте ваших людей, к станции приближаются вражеские бомбардировщики.

– Куда же я их поведу? – озираясь вокруг, спросил Клименко.

– Вон за забором начинается парк, бегите туда, – показал рукой через пути комендант.

А на станции началась суматоха. Немногочисленные пассажиры, ожидавшие дачного поезда, разбежались кто куда.

По путям непрерывно гудящие паровозы стали растаскивать стоявшие эшелоны в стороны от вокзала. Уже потом в медсанбате стало известно, что некоторые эшелоны были загружены горючим и боеприпасами.

Все описываемое произошло в несколько минут. За это время Клименко поднял людей, сумел их кое-как построить и, показывая на видневшийся в полукилометре парк, скомандовал:

– Бегом в парк!

Все, забыв про усталость, бросились бежать через пути, даже не думая о том, что могут попасть под составы, катившиеся в разных направлениях. Страх придал силы и заставил ни о чем не думать, кроме желания как можно скорее очутиться в спасительном парке.

Этому способствовало также и то, что уже слышался гул летящих самолетов. Правда, впоследствии выяснилось, что это был гул поднявшихся навстречу фашистам наших истребителей, но в то время в медсанбате в гуле летящих самолетов мало кто разбирался. Когда запыхавшиеся люди уже добежали до кирпичной ограды парка, то взяли ее штурмом. Кто перелезал через нее, кто протискивался в имевшиеся в ней проломы. В это время раздался яростный лай зениток, затем все услышали уже знакомый по московской бомбежке свист и взрыв бомбы, упавшей где-то на путях справа, через несколько секунд новый свист и новый взрыв.