Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том I - [13]

Так, за разговорами одних и дремотой и сном других, незаметно прошло время. С крыльца сбежал лейтенант и крикнул:

– Военврач, тов. Перов!

В.И. Перов, которого сильно толкнула Дора Игнатьевна, подскочил, спросонья не совсем соображая, где он находится, но лейтенант его уже заметил, подошел к нему и сказал:

– Военком приказал отправляться на вокзал, поезд идет через час.

В.И. Перов туго подпоясался своим же широким ремнем, расправил гимнастерку, надел фуражку и зычным голосом скомандовал:

– Команда медиков, ста-а-а-новись!

А еще через 2 часа все уже устроились в вагоне, заняв для себя 2 купе. Многие уже умащивались где-то поспать, только Борис Яковлевич себе место не занимал, продолжал сидеть и смотреть в окно.

– Ведь скоро будем проезжать Майское! – думал он, – а вдруг там Катя стоит? Таисия Никифоровна устроилась над Алешкиным и пока сидела внизу, напротив него, и тоже задумчиво смотрела в окно.

Майское проехали уже в темноте, и, кроме нескольких мужчин, освещённых тусклыми фонарями, на перроне никого не было.

Борис вышел в тамбур покурить, когда он вернулся, Тая уже лежала наверху, а его скамейка была раздвинута и на ней был аккуратно разостлан его плащ. В голову ему была положена сумка Таи (у нее, кроме чемодана, была еще и большая сумка). Борис Яковлевич был немного удивлен такой заботливостью, он понял, что ее проявила Тая, и в то же время эта забота была ему приятна. Вскоре улегшись поудобнее, он крепко заснул.

Дорога до Москвы прошла без особых приключений.

На следующий день после отъезда из Нальчика В.И. Перов под великим секретом и торжественно объяснил всей команде, что они следуют в поселок Софрино, расположенный недалеко от Москвы, где и вступят в ряды вновь сформированной 65-й стрелковой дивизии.

Где это Софрино, никто точно не знал, не знал этого и сам Перов.

Всю дорогу, длившуюся около 2 суток, хотя поезд шел с хорошей скоростью и почти не останавливался, Перов усиленно ухаживал за Таей и надоел ей этим ухаживанием до невозможности. Ухаживали за ней и Дора Игнатьевна, и другие члены команды медиков. Держались в стороне лишь Борис да Дурков. Они смотрели в окно на проносящиеся мимо селения, городки, кустарники и перелески и думали.

Борис думал уже о том, что и как ему придется делать на войне. Он, совершенно не представляя, куда его назначат, уже заранее предполагал, как он будет работать в том или ином месте: в батальоне ППМ, или, может быть, даже и в медсанбате. Он вспоминал последние наставления своих учителей, случаи из практики во время работы в Краснодаре в отделении неотложной хирургии, во время дежурств в институтах им. Склифосовского и Вишневского, во время своей недолгой работы в Александровке.

Его мысли, одним словом, были заняты его будущим. Иногда, как бы в тумане, проносились в его мозгу образы дочек и Кати, но вот это казалось ему уже сейчас каким-то очень далеким и прошедшим – главное было впереди.

В этом сказалась его наследственность – стремление всегда осмыслять свои действия в будущем и сосредоточение всех усилий на наилучшее выполнение этих действий.

Ведь такими были и его дед, бабушка и его мать. О чем-то своем, возможно, только, вероятно, в другом плане думал и Дурков.

Оба они молчали, курили папиросу за папиросой и глядели в окно, стараясь увидеть хоть какие-либо следы войны. Видели же пока только одно: на всех станциях, где останавливался поезд, толпилось много военных, одетых в новое летнее обмундирование. На многих оно сидело очень неуклюже и мешковато, сразу видно, что эти люди из запаса. Их вид давал повод к насмешкам со стороны Перова, которые очень злили Бориса. Причем один раз он даже не выдержал и возмущенно сказал:

– Они идут умирать за Родину, а вы над ними издеваетесь!

Его возглас был неожиданным и, видимо, обескуражил Перова, однако тот промолчал и с тех пор свои шуточки над новобранцами прекратил.

Тая и Дора Игнатьевна, спасаясь от назойливых ухаживаний Перова и двух его товарищей, которые, раздобыв на одной из станций вина, находились все время в веселом настроении, присоединились к Борису Яковлевичу и Николаю Ивановичу. Стояли некоторое время с ними у окна, но затем, увлекаемые своими поклонниками, вновь вынуждены были возвратиться в их среду и выслушивать их плоские шуточки и сальные анекдоты. После второй ночи, ранним утром поезд подошел к Казанскому вокзалу города Москвы.

Оставив свою команду посередине огромного зала вокзала, Перов отправился в военную комендатуру, чтобы выяснить, куда следовать дальше.

Группа медиков столпилась в одном из проходов между колоннами, составив в кучу свои чемоданы, сумки и мешки, и с любопытством осматривалась вокруг. Все они, за исключением Перова и Алешкина, были в Москве впервые, и, хотя в этот ранний час (было ведь всего 5 часов утра), на вокзале, заполненном спящими на лавках, на мешках и прямо на полу так называемыми дальними пассажирами, было сравнительно тихо, величина вокзала, огромное количество людей и какой-то сдержанный гул, раздававшийся вокруг, поразили почти всех.

Вокзальная публика удивляла своей пестротой. В разных местах примостились отдельными кучками военные, было много групп, объединившихся, видимо, по тем же причинам, что и наши знакомые, сидевших там и сям на грудах чемоданов, рюкзаков и мешков. Отдельными группами сидели женщины с детьми, многие из них были почти без вещей, спали эти люди тревожно, часто просыпаясь и с испугом оглядываясь по сторонам. Впоследствии медики узнали, что это беженцы из Минска и других городов.