Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том I - [115]

Воинским частям, находившимся в лагерях на самом берегу Амура, служившим в этом месте естественной границей между СССР и Китаем, вменялось в обязанность, кроме несения общей караульной службы, внимательное наблюдение и за берегом реки. Ведь на противоположной стороне ее, прямо напротив гарнизона 2-й ордена Красного Знамени Приамурской дивизии в городе Хэйхэ, стоял точно такой же гарнизон китайской дивизии (говорили, что казармы и русские, и китайские, построенные еще в дореволюционное время, строили и планировали одни и те же инженеры и подрядчики). Точно также и летние лагеря Красной армии и китайской находились друг против друга, разделяемые только рекой Амур, которая в этом месте была не более 300 м ширины.

Часовые, стоявшие на стороне лагеря, примыкавшей к реке, подбирались из самых надежных и лучших красноармейцев и, как правило, снабжались полным комплектом патронов (двумя подсумками по 30 патронов в каждом) и двумя гранатами, в то время как всем остальным часовым выдавалось не больше 15 патронов. В эту бурную ночь инструктаж часовых производился особенно тщательно.

Несколько дней тому назад в километре от лагеря был задержан диверсант, опасались, что это может повториться. На самом деле такие темные, дождливые, грозовые ночи были, конечно, удобны для перехода границы.

Каждый часовой, поставленный, на пост к реке, чувствуя свою особую ответственность, относился к службе бдительно и, естественно, находился в повышенно напряженном состоянии.

В эту ночь на этом посту стоял курсант 3-го взвода роты одногодичников Григорьев. Это был светловолосый, голубоглазый сибиряк, комсомолец, по профессии агроном, вернее, зоотехник. Он закончил учение перед самым призывом в армию. Он отличался замкнутым и малообщительным характером. Впоследствии причина этого отчуждения в известной степени объяснилась: его отец был раскулачен, и только уже в 1930 году установили, что раскулачивание было сделано неправильно, и пострадавший был восстановлен в своих правах. Конечно, не обошлось без того, чтобы и самому Федору (так звали Григорьева), ретивые комсомольские деятели из политотдела дивизии основательно не потрепали нервы. Только вмешательство комиссара дивизии Щелокова спасло Григорьева от расправы. Вскоре выяснилась и неправильность действий в колхозе с его отцом, и все как будто уладилось. Однако на Федоре это оставило определенный след.

При всем этом, он был одним из самых лучших по успеваемости и дисциплине курсантов, и ему почти всегда поручались ответственные посты. Именно поэтому командир взвода и назначил Григорьева в число часовых, стоявших на берегу Амура.

Обычно средние командиры в течение лагерной жизни находились на территории лагеря, располагаясь в специально построенных домиках, но некоторые, не выдерживавшие разлуки с семьей или просто любившие погулять, на воскресение уезжали в город. Как правило, все они к 24 часам возвращались в лагерь, задерживались лишь единицы.

К числу последних принадлежал командир одного из взводов полковой школы Панфилов. Несмотря на свою молодость, он был толковым и способным командиром, умел держать подчиненных в руках и в то же время пользовался уважением. Он был хорошим спортсменом и имел собственный велосипед. (В то время это было доступно далеко не каждому командиру взвода).

В эту злосчастную ночь, загуляв на именинах какой-то из своих приятельниц, Панфилов задержался в городе дольше положенного часа. Он спешил в расположение своей роты. Шел дождь, гремела гроза, и уж неизвестно по какой причине перед въездом на охраняемую территорию лагеря, он вместо того, чтобы повернуть направо к домикам командиров, повернул налево и очутился у обрывистого берега реки. Заметив свою ошибку, он повернул от берега уже в нужном направлении и поехал по узенькой тропинке, по которой командиры обычно ходили купаться.

Пост Григорьева находился шагах в 30 от этой тропинки. Среди шума ветра и раскатов грома Григорьев внезапно услышал позвякивание металла, приближающееся со стороны реки, он немедленно лег и приготовился встретить нападавших. В этот момент блеснула молния и Григорьев, уже настроенный на диверсанта, увидел быстро приближающегося к нему человека, с каким-то блестящим предметом в руках. Времени на раздумывание было мало. Федор выстрелил в сторону движущегося силуэта, тот закричал, но продолжал движение. Григорьев выстрелил второй раз, после чего услышал шум падающего тела и велосипеда. Это произошло уже всего в 10–12 шагах от поста. Федоров вскочил и, сообразив, что случилось что-то неладное (вряд ли у диверсанта мог быть велосипед), а по шуму от падения он понял, что упал велосипедист, бросился к лежавшему на земле стонавшему человеку. При свете следующей молнии он узнал в лежавшем командира взвода Панфилова. Поняв весь ужас происшедшего, и стремясь любым способом исправить содеянное, Григорьев бросил винтовку, подхватил раненого на руки и побежал с ним к караульному помещению. Навстречу ему выбежал разводящий с отделением курсантов, с другой стороны слышался топот ног приближавшегося дежурного взвода.