Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2. Том II - [46]

– Пускай уж и Катерина в село сходит, может чем-нибудь там Наташе поможет, а послезавтра вместе приедут. Я сразу же и пошла, почти три часа шла!

– Так ты устала? А мне тебе столько рассказать надо!

– Ну ничего, я двужильная, как Андрей говорит, выдержу. Сходим в клуб и отосплюсь!

– Да сегодня в клубе ничего нет! Да я и не хочу в клуб, там народу много, ребята начнут с разными расспросами приставать. А я хочу с тобой, только с тобой быть! Мне тебе так много рассказать надо, – повторил Борис.

– Ну ладно, но куда же мы пойдем? Здесь по улице ходить у всех на глазах я не согласна.

– Слушай, Катеринка, поедем на лодке кататься!

– На лодке!? На ночь глядя! Да ты с ума сошел! Да и где мы сейчас лодку возьмём?

– Это ничего, что вечер, на море-то сейчас самая красота и есть. И насчет лодки не беспокойся, я теперь могу, когда хочешь, лодку достать. Ну поедем! А!?

Девушка посмотрела на своего спутника внимательно и вдруг неожиданно тряхнула головкой так, что её мягкие, чуть волнистые, подстриженные под скобку волосы рассыпались, закрыв часть лица, и решительно сказала:

– Ладно, поедем!

Борис был вне себя от радости.

Сопровождаемые весело бежавшим Мурзиком, они быстро пересекли центральную часть села, корейский поселок и через каких-нибудь двадцать минут, держась за руки, уже более медленно шли по узкой тропинке, извивающейся между кустами ивняка, покрывавшими берег Цемухэ. Совсем стемнело, сзади кое-где вспыхнули огоньки в окнах домов, впереди виднелся яркий огонь костра, очевидно, разложенного на ночь сторожем, находившимся у бона. Там собралось около сотни бревен, которые не попали в общий поток сплава и сейчас медленно приплывали поодиночке, разыскиваемые в разных закоулках реки специальными рабочими. В дальнейшем их предстояло выкатить на берег, сложить в штабель и продать. Сейчас их нужно было охранять, на них легко могли покуситься и крестьяне из Шкотово, и корейцы: приходилось держать специального сторожа.

Катя уже, кажется, осудившая себя за несколько необдуманное решение, замедляла шаг и готова была вернуться назад. Она испугано оглядывалась по сторонам, но Борис, крепко взяв под руку, продолжал тащить её к устью реки. Возможно, Борису бы так и не удалось увести девушку к реке, если бы рассказ его не был так интересен. Он рассказывал о предложении Смаги, о том, как происходил приём его директором школы, и о том, какая интересная работа у него теперь будет. В этом рассказе он, невольно увлекаясь своими планами будущей работы, рисовал такие заманчивые картины, в которых и ей, Кате, отводилось не последнее место, что девушка, в конце концов, загоревшись его планами, приняла в их обсуждении горячее участие, и шла за ним уже без сопротивления.

Наконец, они подошли к бону. Оставив Катю и Мурзика в некотором отдалении от костра в относительной темноте, Борис подошел к самому костру, около которого сидел старый кореец со своей неизменной трубочкой, испускавшей вонючий дымок, держа на палочке крупную корюшку, которую не то жарил, не то вялил над костром. Множество этой рыбы лежало вокруг на земле, устилая её на нескольких квадратных метрах довольно толстым слоем. Этот кореец и был сторожем у бона. Узнав подошедшего Бориса, которого уже много раз видел на боне и знал, что он служит десятником в Дальлесе, кореец приветливо предложил ему подвяленную корюшку и спросил:

– Тебе гуляй капитана? Кушай рыба. Свежий! Только поймал!

– Я хочу на лодке покататься, где маленькая лодка? – так Борис назвал небольшой ялик, которым пользовались сплотчики, подтаскивая одиночные брёвна.

– Катайся мала, мала! Лодка там протока бери. Весло там!

Борис прошел к указанной протоке, позвав с собой Катю и Мурзика. Эта протока была одним из разветвлений устья Цемухи, представляла из себя неширокую канаву, заполненную водой. Лодка стояла у противоположного берега протоки. Нужно было по бону перейти на противоположный берег, a оттуда подойти к лодке, Борис рассказал Кате, что о лодке он договорился, но что она стоит у противоположного берега протоки, и что к ней можно добраться, перейдя протоку или по бону на другой берег реки. Катя и слышать не хотела о том, чтобы идти на бон.

– Ты совсем с ума сошел! Ведь там сторож сидит. Он меня увидит, там же костер горит. Нет, Борька, ну его, это катание совсем! Да уже поздно, пойдём лучше домой. А то вдруг меня Наташа хватится?

– Катерника, милая моя, любимая, ну ты же обещалась! Поедем немножко, совсем недолго! А?! Ладно? – Борис умолял таким тоном, так ласково гладил её по руке, которую крепко держал в своей, что девушка не выдержала и согласилась.

– Ну ладно, если ненадолго, так и быть, поеду. Только переходить будем через протоку, на свет я не пойду.

Через несколько минут они стояли на берегу протоки шириной шагов в десять, с берегами, поросшими осокой. У противоположного берега протоки темнел силуэт лодки.

Летом эта протока обычно почти пересыхала, глубина её не достигала и полуметра, но в Приморье после дождей, а в устьях рек и после приливов, такие протоки заполнялись водой и достигали довольно значительной глубины. Борис уже часто бывал в районе устья Цемухэ и сразу же, как только они подошли на берег протки, определил, что воды в ней порядочно, и что для того, чтобы её перейти в брод, надо снять штаны. Недолго думая, он скинул брюки, связан их в узелок и перебросил на противоположный берег протоки. Катя видела это и предположила, что её спутник решил переправиться на ту сторону, чтобы перегнать сюда лодку, но Борис решил по-другому: он подошел к девушке. Совершенно неожиданно для неё, он обнял её и, взяв на руки, как маленького ребенка, вошел в воду. Всё это случилось так быстро, что, когда она опомнилась, они находились уже почти на середине протоки, где вода достигала парню почти по пояс, и находившейся на его руках девушке не оставалось ничего делать, как только покрепче обхватить его шею руками и прижаться к нему всем телом. Чувствуя прикосновение Катиных рук и её тела, ведь она была одета в тоненькое ситцевое платьице, Борис был на вершине блаженства.