Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2. Том II - [44]

– Да, кроме того, и образования-то у Манштейна маловато, всего только 4 класса, а эта работа требует, по крайней мере, среднего образования. Ведь вожатый – это своего рода учитель! Мы думаем, что ты с этой работой сумеешь справиться. Биографию твою мы знаем, обсуждали. Знаем, что твой отец в царской армии офицером служил, но знаем также и то, что потом он служил командиром Красной Армии, теперь у неё в запасе числится, так что это не препятствие. Правда, плохо, что ты еще беспартийный, ну да это дело наживное. Проявишь себя на работе, останешься таким же активным комсомольцем, каким тебя знаем, я первый тебе рекомендацию дам!

– Да и я не откажу! – добавила Костромина.

Борис, наконец, нашел возможность вставить слово.

– Товарищ Смага, я же собираюсь в институт поступать. Ведь я в прошлом году экзамены сдал, не учился только потому, что болел. Теперь-то я здоров… – несмело сказал он.

– Ну, брат, сейчас нам пока не до учёбы, не до институтов! Вот поработаешь годика три-четыре в райкоме, тогда и об учёбе поговорим… – несколько раздраженно заметил Смага. – Подумай над моим предложением до завтра и утром дай нам ответ.

Когда Борис и Манштейн вышли из кабинета Смаги, Манштейн умоляюще сказал:

– Послушай, Борис, прошу тебя, как друга, соглашайся! Я, наверно, совсем пропаду на этой работе. Не умею я с этими ребятами, не понимаю я их, да и они меня тоже. Трудно мне ими руководить, ведь почти все вожатые отрядов – учителя, да и сами пионеры грамотнее меня. Ну поработай немного, а там, может быть, и еще кого-нибудь найдут…

– Хорошо я подумаю… – произнёс Борис и направился домой.

Вечером этого дня, когда младшие ребятишки улеглись спать, в семействе Алешкиных между Яковом Матвеевичем, Анной Николаевной и их старшим сыном состоялся семейный совет. Борис рассказал о предложении Смаги и добавил, что ему это предложение по душе. Вообще-то говоря, Бориному тщеславию льстило то, что он будет платным работником райкома и своего рода районным начальством, но в то же время его и действительно интересовала работа с детьми.

Яков Матвеевич после рассказа сына спросил:

– Ну а как же с учением? И потом, что это за специальность такая – председатель бюро юных пионеров? Ну а подрастешь немного, куда же потом-то пойдешь?.. Нет, Борис, по-моему, соглашаться не стоит. Да и про меня не забудь. Сейчас ты нужен, так на мое прошлое внимания не обращают, ну а потом, может быть, через несколько лет, припомнят тебе его. Да при первой твоей ошибке тебе его обязательно напомнят.

Он задумался и несколько минут помолчал…

– А, впрочем, думай сам! Я тебе мешать не стану. Может быть, эта новая работа тебе более широкую дорогу в жизни откроет? Как знать…А сколько там хоть платить-то будут?

Борис смутился. О жаловании он как-то и не подумал. Он знал, что работники райкомов, по рассказам Гришки Герасимова, имеют небольшие оклады, а ведь он в Дальлесе получал уже порядочно. Он видел, что отцу и матери приходится много работать, чтобы свести концы с концами, содержа свою большую семью. За себя он уже второй год платил, а иногда давал матери и сверх этого, вот хотя бы и сейчас. Получив от стивидора при расставании почти двадцать рублей сверх жалования, полученного в конторе, он дал немного денег маме, и они пришлись очень кстати. Но тут вмешалась Анна Николаевна.

– По-моему, Борису нужно обязательно соглашаться. Ведь работа с юными пионерами – это та же педагогическая работа. Она будет для Бориса как бы практикой, подготовкой к будущей педагогической деятельности. Станет постарше, перейдет в школу учителем…

Она горячо любила свою профессию и её очень огорчало то, что старший сын не пошел по её стопам, а занялся каким-то непонятным и неинтересным, с её точки зрения, делом, связанным с разъездами по лесу. А тут – прямая дорога в учителя. Смущало её только одно.

– Ну а если ты женишься? Как же тогда? Председатель бюро юных пионеров и женатый!? Ведь у тебя дело-то, кажется, к этому идет?

Последние слова матери заставили Бориса покраснеть и он, запинаясь, ответил:

– Ну что ты, мам! Еще когда я женюсь! Ведь тут дело не во мне только… Кате еще учиться нужно… А потом Смага, секретарь райкома, ведь женат, Володька Кочергин тоже, почему же я не смогу?!

Таким образом, было решено, что Борис принимает предложение Смаги.

Ему хотелось бы, конечно, обязательно посоветоваться еще с одним человеком, это с Катей Пашкевич. Он знал, что её мнение в этом вопросе может стать решающим, но её в селе не было, и неизвестно было, когда она вернется с поля. Идти и разыскивать её где-то в поле он не решался. А ответ нужно дать не позднее чем завтра.

– А, будь что будет! – решил он.

Утром следующего дня, в 9 часов утра Борис Алёшкин в сопровождении сияющего Манштейна стоял перед Смагой и докладывал о своем согласии принять должность председателя райбюро юных пионеров по Шкотовскому району.

Захар Смага, выслушав Бориса, попросил его подождать, а сам направился к секретарю райкома ВКП(б) товарищу Бовкуну. Вернулся он от него минут через десять и заявил, что Бовкун согласен, и что теперь дело только за окончательным оформлением Алёшкина, после чего он сможет приступить к работе. Повернувшись к Манштейну, Смага сказал: