Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2. Том I - [24]

– А Зойка-то с Алёшкиным любовь крутят! Сухари сушат!

Конечно, в конце концов, эти перешёптывания и подмигивания заметили и сами виновники слухов. Над Борисом его одноклассники, особенно девчата, стали подтрунивать уже открыто, ведь на них-то он не обращал никакого внимания, и это их обижало. Среди них тоже образовались пары, относившиеся друг к другу с большей симпатией, чем к остальным одноклассникам, так Воскресенский дружил с Карвась-черненькой, Семена – с Дусей-беленькой, а Кравцов прямо таял от Ани Сачёк, а Алёшкин «изменил» своим, вот его и шпыняли. Он, конечно, злился, но поделать ничего не мог. Не нравились ему и какие-то двусмысленные намёки Пыркова, сопровождаемые ядовитыми ухмылками. Только спустя несколько лет Борис узнал, чему ухмылялся этот парень.

Естественно, что все эти насмешки и переглядывания отразились и на взаимоотношениях между Борисом и Зоей, особенно с его стороны.

Вызывало у него чувства смущения и недовольства и другое. Всё чаще и чаще Зоя рассказывала Борису о различных приключениях, связанных с взаимоотношениями между парнями и девушками из числа её многочисленных подруг, и намекала, что такое могло произойти и с ней самой.

Наконец, она рассказала, что как-то летом Гетун «опозорил» её сестру Маню, на станции в одном из полуразрушенных пакгаузов. Рассказывая об этом происшествии, Зоя заметила, между прочим, что Маня не очень огорчилась этим «позором», а после еще не раз встречалась с Гетуном и даже была довольна этими встречами. Единственное, чего она опасалась, как бы слухи об этих встречах не достигли ушей их родителей и особенно братьев. Но теперь они прекратились. «Гетун теперь ходит к вашей Шурке Сальниковой», – сказала Зойка.

Рассказ Зойки возмутил Алёшкина, а она, наоборот, ничего особенного в этом не видела и даже дала ему понять, что, если бы что-нибудь подобное произошло между ними, она была бы довольна.

Но, видимо, Борис еще не созрел для такого шага. И если целовался и обнимался он довольно охотно, то сама мысль о какой-либо большей близости, в особенности с данной партнёршей, ему пока еще в голову не приходила. После этого рассказа он под всякими предлогами стал от свиданий уклоняться и являться на них все реже и реже.

А вскоре они прекратились и совсем, этому помог следующий случай.

В начале декабря в 5-й класс приняли новую ученицу – дочь сторожа школы – Ольгу Кантакузову. Раньше она училась в учительской семинарии, но из последнего класса ушла, сойдясь с каким-то капеллевским офицером, тот, убегая за границу, её бросил. Некоторое время она жила во Владивостоке, а потом решила стать учительницей. Для этого ей необходимо было иметь среднее образование, вот она и приехала к отцу, чтобы закончить в шкотовской школе ученье. Её приняли, ведь она была дочерью сторожа школы.

Это была девушка лет двадцати двух и, конечно, превосходя по своему возрасту всех одноклассников, она смогла сойтись только с такими же великовозрастными одноклассниками, как Пырков, Кравцов и Колягин. Они составили прекрасную компанию отстающих, постоянно служивших предметом обсуждения по успеваемости на всех педагогических советах. Кстати сказать, как секретарь комсомольской группы школы, Алёшкин принимал участие и во всех педагогических советах. Кантакузова, собственно, уже взрослая женщина, отличалась какой-то особенно яркой красотой. У нее был правильный нос, большие черные глаза, ярко-малиновые губы и роскошные длинные черные волосы, закрученные в замысловатую прическу. Единственное, что её немного портило, это очень крупная фигура, ростом с ней мог сравняться только один Пырков, а по объему её бюста и фигуры она могла соперничать с Варварой Самойловной Шунайловой. При появлении Ольги в классе все вообразили, что это какая-нибудь новая учительница, и порядочно удивились, когда вошедший с нею заведующий школой Шунайлов, доходивший ей едва до плеча, представил её, как их нового товарища.

Ольга оказалась родственницей Зои Мамонтовой и, конечно, буквально через два дня уже знала о романе Зои и Бориса.

Мы еще не сказали о том, что у Кантакузовой, проведшей порядочно времени в солдатской среде, выработались грубые манеры. Она порой употребляла такие словечки, что великовозрастные парни подымали весёлый гогот, девчонки затыкали уши, остальные ребята смущенно замолкали, а бедный Коля Воскресенский, вообще то прозванный в классе красной девицей, краснел до кончиков ушей.

Так вот, эта Кантакузова, уж неизвестно, по собственной инициативе или по просьбе Зойки, решила открыть несмышленому парню глаза.

Как-то, встретив Бориса где-то около китайской лавки, спешившего на свидание с Зоей, остановила его и сказала:

– Ты это куда? К Зойке на свидание спешишь? Ну торопись, торопись. Да не тяни ты с ней волынку. Неужели ты не понимаешь, что ей надо!

Эти слова оскорбили и возмутили юношу.

– С чего ты взяла, что на свидание? Лезешь не в свои дела, иди ты к черту! – и он, не оборачиваясь, быстро зашагал прочь.

Ольга расхохоталась ему вдогонку и грубо крикнула:

– Не прикидывайся святошей, знаю я, чего всем мужикам от нас надо. Но и бабам того же требуется! Эх, ты, мямля. Зойке твоей мужика надо, а ты турусы на колесах разводишь! Смотри, прозеваешь, она и другого может найти, ведь уж пробовала…