Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 1. Том 2 - [32]

Второй неприятностью был глубокий овраг, разделявший Русское и Татарское Караево. Спуски в овраг крутые, почва глинистая, на дне маленькая речушка, превращавшаяся от дождя в бурный, мутный, коричнево-желтый поток такой глубины, что даже высокий Рыжий брел в нем почти по грудь. Естественно, что телега при этом заливалась водой, и большую часть нагруженного в нее, боящегося воды, приходилось забирать на руки, а самому становиться и, полагаясь только на умение Рыжего, ждать, когда он наконец-таки начнет с натугой вытаскивать телегу на противоположный откос оврага. Был опасен этот овраг и зимой, на этот раз потому, что на дороге образовывались раскаты, и сани, особенно груженные сеном, легко опрокидывались. Как-то раз это с Борей и случилось. Разваливший воз пришлось собирать охапками и текать наверх, там складывать на сани, грузить и увязывать его. Всего какой-нибудь год назад, если бы кто-нибудь сказал Боре, что он сможет один выполнить такую работу, он бы просто не поверил, а теперь сделал и даже не очень здорово ревел при этом, хотя в последнем никому бы не сознался.

Зато за время пребывания в лесничестве почти за день можно было отлично отоспаться и досыта вкусно наесться.

Вот так и шло время. Дел всяких у Бори было великое множество, одни из них действительно нужные и серьезные, другие казались делами только для него, но все они, заполняя его время, в сущности и составляли жизнь. Между прочим, так получалось с ним всегда: никогда у него не было свободного времени, в которое он бы не знал, что ему делать, может быть, поэтому и жизнь его летела так быстро и незаметно, что вот сейчас, когда мы пишем эти строки, он на пороге уже глубокой осени все так же чем-нибудь занят.

Глава седьмая

К Рождеству из Москвы вернулись старшие Стасевичи.

Янина Владимировна больше месяца лечилась в каком-то московском санатории для нервных больных и вернулась окрепшая и поправившаяся. Она стала спокойнее, уравновешеннее и собиралась с весны заняться врачебной практикой.

Иосиф Альфонсович в это время был занят различными торговыми операциями. Он закупал в Москве на Сухаревском и других ее многочисленных рынках, оживленно торговавших в связи с НЭПом, самые разнообразные, необходимые в хозяйстве предметы, которых в Темникове давно уже не было и в помине, но которые на московских рынках имелись.

Стоимость этих вещей превышала всякое воображение, и средства, собранные Стасевичами перед поездкой, таяли с неимоверной быстротой. Пребывание больной в санатории обходилось тоже недешево. В открывшиеся к тому времени государственные лечебницы попасть было трудно, и лечилась она в одной из частных больниц, еще сохранившихся в Москве.

Большим неудобством было и то, что взятые ими с собой деньги ко времени их приезда в Москву успели упасть в стоимости почти вдвое и продолжали свое падение дальше.

Единственной действительной стабильной ценностью, привезенной ими в Москву, оказались несколько кадушек меда.

При сборах и в дороге с этими кадушками пришлось немало повозиться, и Янина Владимировна не раз укоряла мужа за то, что он их взял, но в Москве она убедилась, что это действительно «стабильная валюта». Реализуя эту ценную продукцию, Иосиф Альфонсович не один раз вспоминал добрым словом своего юного пасечника Бориса Алёшкина.

В Москве Стасевичи останавливались у сестры Янины Владимировны и при ее содействии, через знакомых и при помощи своих «сладких» богатств сумели поместить больную на лечение.

В обмен за мед приобрели на Сухаревке много различных вещей. Приобретения эти можно было произвести только при определенном умении и знании специфических особенностей Сухаревки, а то за свои ценности можно было получить вместо мануфактуры никуда не годную ветошь, а то и просто скатанную в комок бумагу. Иосиф Альфонсович, конечно, опыта в такой торговле не имел, но выручил муж сестры Янины Стасевич, оказавшийся оборотистым человеком, знающим все уловки и хитрости московских жуликов. При его содействии необходимые для торговцев операции прошли удовлетворительно. Супруги не только сумели прожить в Москве и обеспечить необходимое лечение Янине Владимировне, но и приобрести различные ткани: ситец, чертову кожу и др. Обоим ребятам купили почти новые солдатские ботинки, правда, пара, предназначенная Боре, была велика, но такие «мелочи» тогда никого не смущали, а Борю даже радовали, так как в этих ботинках его ноги чувствовали себя также свободно, как летом, когда он ходил босиком.

Привезли из Москвы Стасевичи целый пуд соли, почти полпуда сахара, большую бутыль керосина и несколько коробков спичек. Последних, между прочим, в Темникове не было уже около года, и многие, в том числе и Стасевичи, перешли на кремень, кресало и трут. Спички, привезенные Стасевичем, были какой-то новой конструкции, они не боялись ветра. И это было правдой. Они не гасли даже на сильном ветру, но зато и зажигались далеко не все, обмазанные каким-то составом, после того как их неоднократно чиркали, зажигались чрезвычайно вонючим синеньким огоньком, который действительно не боялся никакого ветра. Но когда загоралась сама спичка, если, конечно, загоралась, то она гасла, как и любая прежняя. Эти спички в семье Стасевичей, как, впрочем, и вообще в Темникове, где они тоже стали потом появляться, называли: «сперва вонь, потом огонь».