Необычные еврейские сказки - [5]
Тягостно и медленно протекли три года. Убийство невесты превратило сына раввина в изгоя, надежды на новую свадьбу не было никакой, видно, суждено было молодому человеку жить одиноким, хотя среди евреев, особенно состоятельных и занимавших высокое положение, это было не принято.
Как-то раз один из дальних родственников Рабби Залмана, человек богатый и известный, посередине обычного вежливого вечернего разговора с раввином вдруг ударил по столу кулаком и воскликнул:
– Да что же это такое?! Как можно, чтобы пресекся такой прекрасный род, чтобы зачах такой прекрасный молодой человек, как ваш сын?! Я ни минуты не верил в его вину, и хотя мы не знаем, что стало причиной смерти молодой, нам нельзя отчаиваться и опускать руки! Лучше будем надеяться, что Господь сменил гнев на милость! Если другие боятся, что ж, я рискну жизнью своей дочери и отдам её за вашего сына, хоть мы и не достойны такого высокого родства!
Услышав эти слова, Рабби Залман заплакал и обнял родственника.
Вскоре сыграли скромную свадьбу, на которой почти не было гостей. После умеренного угощения молодых отвели в опочивальню, родители и ближайшие родственники сели в комнате неподалёку и стали тихонечко молиться и разговаривать вполголоса, полные решимости не спать до самого утра.
Примерно в середине ночи дверь в общую комнату стала медленно-медленно приоткрываться. Люди затаили дыхание и с ужасом смотрели на нее, пока она не раскрылась полностью. На пороге стоял сын раввина, бледный, как стена.
– Я ни в чём не виноват, я спал... – прошептал молодой человек и упал без чувств. Когда родители и гости вбежали в опочивальню молодых, они, как и в прошлый раз, нашли в кровати задушенную невесту.
***
После этой ночи Рабби Залман и его жена почти перестали видеться с людьми и жили замкнуто, их сын тоже почти ни с кем не встречался и старался не выходить из дому, проводя весь день за книгами. Многие от них отвернулись, большинство не верило в невиновность молодого человека. Кто же ещё мог это сделать?! Рабби Залмана сместили с поста главного раввина, да и денежные дела его пошатнулись.
Прошло десять лет, сыну раввина исполнилось тридцать, и было очевидно – жить ему холостяком, не оставившим потомства.
Но жена Рабби Залмана, ребецн, не могла смириться с судьбой: в вину сына она не верила.
– Залман, – сказала как-то ребецн мужу, – я не могу видеть, как угасает наш сын, как угасает наш род! Никто в этом городе, да и в других городах, где известно наше горе, не согласится отдать свою дочь за нашего сына, потому что это все равно, что отдать ее верную смерть. На такое способны только праведники и те, кого жизнь поставила на самый край. И я знаю одну семью, в которой сочетаются эти две вещи. Грех, конечно, пользоваться их положением и их праведностью, но, да простит меня Господь, я возьму этот грех на душу ради сына!
– О ком речь? – вяло поинтересовался Рабби Залман.
– Вдова одного раввина с единственной дочерью-красавицей. Она из очень хорошей семьи, живут они в приюте для бедных, мы не раз им помогали, помнишь? – ответила ребецн. – Может, за их бедность и праведность Господь смилуется, девочка останется в живых, а мы обретём счастье?
– А...конечно, помню. Не согласятся, – понурился Рабби Залман.
Но ребецн всё-таки отправилась в приют.
Мать и дочь встретили её вежливо и со сдержанной радостью, думая, что та пришла ради благотворительности. Вежливая беседа тянулась и тянулась, ребецн никак не могла перейти к делу (ну как такое скажешь!), и на лицах матери и дочери всё больше проступало недоумение. Когда ребецн поняла, что стоит уже у самой границы приличия, она набрала побольше воздуха и быстро изложила суть дела. Повисло долгое молчание, ребецн опустила голову и ждала отказа.
– Доченька, – сказала вдова, подумав, – тебе придётся решать самой, это твоя жизнь, тебе её дал Господь и только ты можешь ей распоряжаться. Если всё обойдётся, ты будешь счастливой и богатой. Если нет... я этого не переживу и пойду скоро за тобой на тот свет. Но если мы оставим всё как есть, то я и так скоро умру, живя впроголодь в этом приюте, а ты навсегда останешься одинокой старой девой, ведь у тебя нет ни приданного, ни друзей.
– Мамочка, ты сама видишь, что у нас нет выхода, – спокойно ответила дочь. – К тому же недаром говорят: «Бедный – всё равно, что мёртвый». Если Рабби Залман и его уважаемая супруга внесут в брачный договор-«ктубу» условие, что в случае моей смерти ты будешь жить у них в доме на полном иждивении до конца своих дней, я дам своё согласие на брак.
На том и порешили. На свадьбе почти не было гостей, только самые близкие. Жених выглядел подавленным и испуганным, гости – тоже, но всё искупала спокойная красота невесты. Богатая ребецн сама купила ей наряд, и девушка в нём выглядела настоящей красавицей.
Жениха и невесту отвели в опочивальню, а сами родители и несколько гостей сели в соседней комнате. Кто-то тихонько молился, но большинство внимательно прислушивались к каждому шороху.
Невеста тоже лежала похолодев от ужаса и прислушиваясь к ночи вокруг и лежащему рядом мужчине. Она и думать не могла о сне. Почти сразу после того, как дверь за теми, кто сопроводил их в спальню, закрылась, жених уснул каменным сном. Девушка не понимала, как он может спать, зная, что, возможно, проснется рядом с трупом. Если только именно в таком сне в него входит нечистый дух и убивает девушек его руками... Или его охватывает неистовство и он сам убивает своих невест?
