Утром в четверг было солнечно, но не очень жарко. Витя на террасе разбирал удочки, собираясь пойти на речку, и вдруг услыхал голос дедушки Стасика, с кем-то разговаривавшего у калитки. Странно вел себя дедушка. Он подметал дорожки на участке, а тут вдруг оказался у калитки — ворчит, согнулся почти до земли, словно беседовал с гномиком.
Витя подошел — а вовсе это не гномик, а собака. Причем какая-то необычная: смотреть на нее было и смешно и жутко.
Она была шоколадного цвета с гладкой, почти лоснящейся шерстью. Туловищем не больше котенка, так что ее запросто можно было поместить в карман пиджака. Зато голова была в два раза длиннее и состояла, в общем, из одного носа. Этот большущий нос, напоминавший половинку батона, который передержали в печи до черноты, снизу оброс волосинками, а впереди оканчивался темно-серой влажной пуговкой. Длинные уши свисали почти до земли и слегка подпрыгивали, когда собачка трусила на своих кривоватых, как у таксы, лапах. Нос-батон вдруг переходил в маленький крутой лоб, на котором непонятно как тесно разместились, один рядом с другим, два глаза. Огромные, с синими белками и агатовыми зрачками. У нее было одно необычное свойство: если она смотрела на человека в упор, он тут же начинал чувствовать, что вот-вот упадет неизвестно отчего — так проницательно она умела глядеть, совсем не по-собачьи.
…Она не хотела уходить с территории, как дедушка ни упрашивал ее. А когда он поднял метлу над головой, собачка вскинула свой нос, нацелилась им на дедушку и так на него внимательно посмотрела, что он оцепенел, а метла сама вывалилась из его рук. Тут Витя тоже стал его упрашивать, и тогда дедушка Стасик согласился, чтобы эта странная во всех отношениях собака побыла до прихода мамы и Светки.
— Боже, какой у нее нос! — первое, что сказала мама, приехав вечером из душного города. — Не нос, а дуля какая-то.
— Дуля, — в один голос сказали Витя и Света. — Назовем ее Дулей. Дулька!..
Мама пожала плечами — как хотите, все равно собака неизвестно чья. И тут же добавила, что дети должны чаще мыть руки. А дедушка Стасик, порывшись в своих вещах, которые он вечно прятал от всех, принес снимки разных охотничьих собак и сказал, что если уж заводить в доме пса, то сторожевого или охотничьего.
Мама за ужином сказала, что дедушка может не расстраиваться: она сейчас поест, а потом отведет собачку за калитку, и там кто-нибудь ее подберет, а может, и хозяин найдется. Но Дулька нечаянно так посмотрела на маму, что она чуть не подавилась огурчиком. Прожевав, мама сказала, что ладно, пусть, сейчас уже вечер, скоро стемнеет, но завтра утром надо обязательно написать объявление, что пристала собака, и приклеить на кругу, где всегда много народу сходит с автобусов.
Эту ночь Дулька провела на террасе в ящике из-под картошки.
А утром про нее все забыли, а когда вспомнили — писать объявление было некогда и некому. Мама торопилась на работу, у нее одна рука была в кофточке, а другая еще завтракала, дедушка был уже слеповат бумаги сочинять, Светка куда-то спозаранку убежала, а Витя — Витя просто не хотел ничего писать, и все. И не потому, что он не очень твердо знал, как пишется слово «объявление», а оттого, что ему было жаль отдавать Дульку. «Ее, наверное, били там, вот она и убежала…» — размышлял он.
Когда он уходил на рыбалку, то решил для первого раза не брать с собой Дульку: потеряться может и отвлекать от дела будет. Он попросил дедушку присмотреть, чтобы она не убежала, и держать калитку на запоре… Но Витя забыл про дырки в заборе, которыми пользовались все окрестные коты.
Не прошло и часа, как Дулька побывала почти везде — в душе, в сарае, в беседке, на грядках с клубникой… Утратив интерес к дачному участку, она стала обследовать забор и обнаружила в нем превосходные дыры. Конечно, им не мешало бы быть чуть побольше, но и это было неплохо. Она не спеша выбрала одну из наиболее подходящих дыр и для разведки просунула в нее сначала один нос, оставаясь начеку.
Обоняние доложило ей, что со стороны запахов все в порядке — огня и дыма, в том числе табачного — от хулиганов, поблизости нет. Все спокойно, пахло лишь нагретым песком да тиной от воды, а иногда ветер примешивал к этому запах смолистой сосновой коры.
Тогда Дулька пригнула голову и выглянула. Ее большие вращающиеся глаза мгновенно увидели все.
Невдалеке, в песочнице, огороженной барьерчиком, играли маленькие дети. По реке плыло большое белое что-то, которое вблизи так противно пахнет. Этот белый дом был полон людей, они смотрели в окна, многие сидели даже на крыше. На берегу, на скамейках под деревьями, дремали старички и старушки.
Дулька вылезла наружу: опасаться было решительно некого. Ее манили ярко раскрашенные игрушки в руках у малышей — красные автобусы, зеленые танки, синие катера. И потом она очень любила маленьких ребят. Не задумываясь, она подбежала к песочнице и стала играть с малышами. «Собачка, собачка!» — кричали они, и тянулись к ней, гладили, обнимали. Кто-то пробовал ее посадить в свой грузовик, потом ей отвели роскошный песчаный дом с многочисленными переходами и залами внутри, и никто-никто не замечал ее жуткого носа…
