Необитаемая земля. Жизнь после глобального потепления - [82]

Мы не знаем точно, в какой форме придут эти страдания, и не можем с уверенностью предсказать, сколько именно гектаров леса будет сгорать каждый год в следующем столетии, высвобождая в атмосферу веками копившийся углерод; или сколько ураганов пройдется по каждому из Карибских островов; где именно суперзасухи вызовут голод и какая эпидемия обрушится на нас первой в результате глобального потепления. Но мы знаем достаточно, чтобы увидеть даже сейчас, что новый мир, в который мы движемся, будет настолько отличаться от нынешнего, что это будет равносильно жизни на другой планете.

В 1950 году, идя на обед в Лос-Аламосе, физик итальянского происхождения Энрико Ферми, один из отцов атомной бомбы, был случайно втянут в обсуждение НЛО с Эдвардом Теллером, Эмилем Конопинским и Гербертом Йорком – и он втянулся настолько, что совершенно погрузился в свои размышления, придя в себя, лишь когда остальные ушли, и вскочил с криком «Где же все?» (2). Со временем эта история легла в основу научной легенды, так называемого парадокса Ферми: если Вселенная такая огромная, почему мы не обнаружили в ней другую разумную жизнь?

Ответ такой же, как и в случае с климатом. Нигде больше в известной Вселенной не существует ни одной планеты, пригодной для поддержания жизни в том виде, в котором мы ее знаем как единственные дети Энрико Ферми. Глобальное потепление делает этот постулат еще более печальным. В течение всей истории существования человеческой жизни почти вся планета в климатическом смысле была вполне комфортна (3); вот почему мы дотянули до настоящего момента. Но так было не всегда даже на Земле, где уже сейчас становится не так уютно и будет только хуже. Ни один человек никогда не жил на такой горячей планете, как сейчас; и дальше будет только жарче. Ученые-климатологи, с которыми я общался, предложили использовать в качестве решения парадокса Ферми глобальное потепление. Естественный срок существования цивилизации может составлять лишь несколько тысяч лет, а срок жизни промышленно развитой цивилизации – лишь несколько столетий. Во Вселенной, возраст которой исчисляется миллиардами лет, где звезды разделены не только бескрайним пространством, но и временем, цивилизации могут появляться, развиваться и исчезать слишком быстро для того, чтобы успеть обнаружить друг друга.

Парадокс Ферми также называют «великим молчанием» – мы обращаемся к Вселенной и не слышим никакого отклика, никакого ответа. Экономист-радикал Робин Хенсон называет это «великим фильтром» (4). Его теория гласит, что целые цивилизации отфильтровываются, будучи пойманными в ловушку глобального потепления, словно насекомые в сачок. «Цивилизации развиваются, но существует природный фильтр, который довольно быстро приводит к их смерти и исчезновению, – как сказал мне однажды харизматичный палеонтолог Питер Уорд из числа первооткрывателей, установивших, что массовые вымирания на планете происходили из-за парникового эффекта. – В прошлом фильтрация уже происходила через массовые вымирания». Период текущего массового вымирания только начался; в будущем смертей будет гораздо больше.

Поиски внеземной жизни всегда стимулировались желанием человечества ощутить свою значимость в огромном пустом космосе: мы хотим, чтобы нас заметили, дабы убедиться, что мы существуем. Необычно, что, в отличие от религий, национализма или теорий заговора, идея о внеземных цивилизациях не делает человечество главным героем истории. Более того, она убирает нас из общей картины – эта идея понравилась бы Николаю Копернику. Когда Коперник объявил, что Земля обращается вокруг Солнца, он ненадолго ощутил себя центром Вселенной, но, сделав это открытие, он в каком-то смысле сместил все человечество на периферию. Мой тесть, рассказывая о том, что происходит с мужчинами при рождении детей и внуков, называет это «теорией внешнего контура», и она более-менее отражает смысл возможного контакта с инопланетянами: внезапно люди станут значимыми участниками событий почти невообразимого масштаба, вследствие чего, к сожалению, мы осознаем свою полную ничтожность или в лучшем случае – поймем, что мы не столь уникальны и важны, как привыкли думать. Когда астронавты на борту «Аполлона-8» впервые увидели наполовину скрытую лунной тенью Землю из окон консервной банки, что несла их сквозь космос, они переглянулись и в шутку спросили: а она вообще обитаема? (5)

В последние годы, получив сверхмощные телескопы, астрономы обнаружили множество планет, подобных нашей, – намного больше, чем ожидалось еще поколение назад. Это привело к стремительному пересмотру условий, заданных Фрэнсисом Дрейком в том, что позже стали называть уравнением Дрейка (6): расчет вероятности существования внеземной жизни по таким параметрам, как процентная доля планет, на которых может существовать жизнь; планет, где жизнь действительно появилась; доли от этих планет, где возникла разумная жизнь, и доли от этих планет, которые могут излучать в космос различимые признаки разумной жизни.

Помимо «великого фильтра» существует много других теорий о том, почему мы пока никого не нашли в космосе. Например, «теория зоопарка», согласно которой инопланетяне уже наблюдают за нами, но не вступают в контакт, ожидая, пока мы достигнем более высокого уровня развития; или противоположной по смыслу теории, согласно которой инопланетные цивилизации находятся в «спящем» состоянии в чем-то наподобие капсул из фантастических фильмов и ждут, пока Вселенная эволюционирует до состояния, более подходящего под их потребности. Еще в 1960 году физик-теоретик Фримен Дайсон предположил, что мы не можем увидеть инопланетян в наши телескопы, потому что высокоразвитые цивилизации могли буквально изолировать себя от остального космоса (7), окружив всю свою солнечную систему мегасооружениями – сферами, собирающими энергию напрямую от центральной звезды, настолько эффективными, что обнаружить их из других точек Вселенной невозможно. Изменение климата намекает на сферу иного типа, созданную не посредством технологий, а сначала невежеством, затем ленью и, наконец, безразличием, – внутри которой находится цивилизация, окружившая себя самоубийственным газовым пузырем, словно заведенный автомобиль в закрытом гараже.