― Ай, как не стыдно! Не рановато набираться начала? ― заржал он.
― Отстань, болван, имею право! Ты чего на меня бочку катишь? Сам-то давно пришёл?
― Да пораньше тебя, ― обиделся брат, ― ну и копайся тут одна со своей курткой, к утру как раз закончишь. А я пошёл, ― и он демонстративно повернулся ко мне спиной.
Тут внезапно мои страхи вернулись, и я вспомнила, о чём хотела его спросить, но брата уже и след простыл. В отчаянии рванула неподдающуюся куртку и наконец сняла её, при этом что-то блестящее выпало из капюшона. А когда наклонилась, чтобы рассмотреть находку, моё сердце забарабанило не хуже африканского тамтама. На полу лежала, переливаясь и сверкая, как новогодний шарик, та самая конфета. И когда только успел её мне подкинуть, паразит клыкастый?
Я пулей выскочила из сапог, не глядя, куда они полетели ― не до них было ― брезгливо двумя пальцами подхватила нежданный «подарочек» и, крикнув маме: «Ужинать не буду!» ― прошмыгнула в свою комнату. Постелив на стол лист бумаги, положила на него конфету и стала её внимательно рассматривать.
На первый взгляд ― обычная конфета, но пробовать её ни за что бы не стала. Она обжигала пальцы странным холодом, словно долго лежала в морозилке. Как-будто её специально замораживали. Фантик был не просто красив, он переливался и играл, сияя под настольной лампой, словно маленькая драгоценность, усыпанная множеством мелких кристаллов.
Я несколько раз перевернула конфету карандашом, но не нашла ни названия, ни производителя. Очень странно. Самоделка? Представила, как «красавчик» сидит за столом, усыпанным кучей фантиков, и заворачивает в них собственноручно приготовленные вкусняшки. Смешно, но маловероятно. В чём же тут дело?
От размышлений меня оторвал вломившийся как к себе в комнату брат, почему-то одетый в куртку.
― Офигел, а постучать? ― возмутилась я, быстро накрыв конфету пустым стаканом.
Он посмотрел на меня как на больную.
― Что, и войти уже нельзя? Мне показалось, или ты о чём-то хотела спросить?
Я растерялась, это был неожиданный поворот.
― Может, и хотела, ты зачем в куртке ходишь, замёрз?
― Да нет, мама попросила старую тумбочку выбросить. Сейчас пойду, ― и он замолчал, словно ждал совсем другого вопроса.
Я немного поколебалась, а потом выпалила:
— Ты сегодня правда на деловой встрече был?
Он удивился, или в нём вдруг проснулся актёр.
― Ну да, почти до восьми вечера просидел в офисе. А что?
― Поклянись, что не врёшь!
― С ума сошла? С какой это стати? ― не сдавался брат, отводя взгляд.
Я попросила так жалобно, как только смогла.
― Вань, ну, пожалуйста, мне это важно, поклянись моим здоровьем, а?
Он уставился на свои ботинки, что было плохим знаком, и вздохнул.
― Ну, клянусь, если тебе так хочется.
Ох, почему-то я ему ни капельки не поверила.
― Это всё? ― его голос звучал как-то обречённо, ― тогда я пошёл.
У двери он остановился, словно внезапно что-то вспомнил, и улыбнулся.
― Чуть не забыл! Меня тут конфетами угостили, очень вкусными. На, ты сладкое любишь, ― он залез в карман куртки и высыпал на стол целую горсть уже знакомых мне «блестяшек».
― Спасибо от тебя, конечно, не дождешься! ― и ушёл с обиженным лицом, даже не закрыв за собой дверь. Я смотрела на красиво переливающиеся конфеты, и сердце заныло тоскливо и безнадёжно. Мой брат меня обманул. Ну, допустим, это не новость, он и раньше частенько привирал, особенно родителям. Я и сама не лучше. Но, сейчас, как он посмел, ведь поклялся же! Теперь у меня не было сомнений, что это он был в кино с вампиром.
Осторожно подняла стакан и отшатнулась от стола. Конфета, нагревшаяся под лампой, потеряла свой блеск и как-то размякла. Легонько надавила на неё карандашом, и она… потекла. Под обёрткой образовалась бордовая лужица, и вряд ли это был замороженный сок… Я сбросила оставшиеся «конфеты» в подставленное мусорное ведро, а потом забралась с ногами на диван и заплакала. Весь сегодняшний день пронёсся у меня перед глазами. Всхлипывая, вытирала нос рукавом платья и думала: «Бедный, глупый, мой любимый братишка! Как же тебя угораздило связаться с этими? Что же мне теперь делать, как тебе помочь?»
Ответа не было.
Я продолжала рыдать от бессилия и отчаяния, повторяя сквозь слёзы: «Ненавижу вампиров! Как же я их ненавижу!»
