Ненависть к поэзии. Порнолатрическая проза - [216]

В серии рисунков Джакометти «Д.» — Батай. Батай сам писал в своих черновиках: «Дианус — это я».

(4) Б. — Существует серия рисунков (1947) А. Джакометти к повести, на которых Б. изображена в виде Дианы Кочубей, будущей жены Батая (см. «Хронологический очерк»). В образе Б. много также черт, сближающих его с образом Лауры, каким его описывает Батай во многих своих произведениях и в особенности в «Виновном».

(5) …пока тревога не сдавит мне горло… — Здесь Батай интерпретирует понятие тревоги в духе Кьеркегора (его книги «Страх и трепет» и «Понятие страха» были переведены на французский язык в 1935 г.). Одновременно с «Крысиной историей» Батай пишет «Виновного», в котором дается развернутый анализ кьеркегоровской «тревоги», «страха», «болезни к смерти» (мы переводили это понятие по-разному, в зависимости от контекста — «тоска», «беспокойство», «страх»). В «Невозможном» разрабатывается также и чисто физиологическая доминанта слова «angoisse», выраженная в этимологии этого слова — от лат. «angustia», «узкое место»: прерывание дыхания, сдавленное горло, физическая остановка жизни и прерывание дыхания при экстазе.

(6) A. — он же Монсиньор Альфа, отец А. Очевидна ассоциация с Христом из Апокалипсиса: «Я есмь Альфа и Омега» (22, 13). В серии упоминавшихся рисунков Джакометти этот персонаж изображен в виде Александра Кожева (Александра Кожевникова (1902–1968), родившегося в России, эмигрировавшего в 1920 г. в Германию, где он защитил диссертацию о Вл. Соловьеве, а затем в 1928 г. переехавшего во Францию. А. Кожев был племянником В. Кандинского), философа, читавшего в 1933–1939 гт. курс лекций о «Феноменологии духа», который положил начало экзистенциалистской интерпретации творчества Гегеля во Франции (опубл. в 1947 г. Р. Кено под названием «Введение в чтение Гегеля»). Батай был другом и усердным слушателем Кожева. Когда создавался «Коллеж социологии» (см. «Хронологический очерк»), Кожев отказался быть членом его «руководства», считая, что в его деятельности слишком много «фокусничества» и «магии» (как свидетельствовал Роже Кайуа). Полемика с А. — это прежде всего полемика с гегелевским фоном, его «преодоление», попытка поставить себя как бы «по ту сторону», подобно Ницше, книгу о котором Батай выпускает в 1945 г. Любопытно, что фигура Кожева оказалась в одном ряду с персонажами «отказа», архетипом которых Батай считает Рембо: после окончания Второй мировой войны Кожев бросает профессиональные занятия философией и в 1945 г. поступает работать в Министерство внешней торговли.

Разумеется, А. не равен своему прототипу, он парадоксальным образом вбирает в себя черты и самого Батая: именно Кожев придумал для Батая прозвище «Монсиньор».

(7) …к ордену иезуитов… — Принадлежность А. к ордену иезуитов может быть истолкована как принадлежность к философии, и в том числе рационалистической философии либертинажа. Заметим также, что Батай всегда проявлял большой интерес к «Духовным упражнениям» основателя ордена иезуитов Игнатия Лойолы (1491–1556) и был дружен с известным духовным лидером своего времени преподобным отцом Жаном Даньелу, который принадлежал к этому ордену. Даньелу опубликовал в 1945 г. отзыв на книгу Батая о Ницше (Daniéloujean. Sur Nietzsche // Studies, juin 1945).

(8) …от музыки… — Ср. с темой музыки у Ф. Ницше в «Рождении трагедии…», «Так говорил Заратустра» и проч. и у С. Кьеркегора.

(9) …мечу Изольды… — символический предмет из кельтской легенды о любви Тристана и Изольды, который порождал множество различных интерпретаций со стороны исследователей культуры средних веков. Напомним, что согласно «Роману о Тристане», записанному во второй половине XIII в. Берулем, однажды после тяжелого дня Тристан ложится отдохнуть вместе с Изольдой (отношения с которой у него в принципе далеко не целомудренные) на ложе из травы в их шалаше в Корнуэльском лесу и кладет между собой и королевой свой меч. Когда возлюбленные спят, их застает муж Изольды король Марк, но, увидев меч, не убивает их, а лишь оставляет свидетельства своего прихода: если между мужчиной и женщиной лежит меч, значит, их объятия непорочны. Жозеф Бедье, который совершил реконструкцию романа о Тристане и Изольде в 1900 г., воспроизводит версию Беруля (см. главу IX «Лес Моруа»).

Однако лишь в древних сагах о Диармайде и Грайне, сюжет которых явно соотносится с легендой о Тристане и Изольде, возлюбленные действительно не нарушают долга, и поэтому между ними лежит меч.

(10) …человечен?.. — Здесь явная перекличка с названием книги Ницше «Человеческое, слишком человеческое».

(11) …волчьей красе… — труднопереводимая игра слов: «louve» — по-французски одновременно «волчица» и «проститутка». «Волчье» начало проходит через все произведение, которое заканчивается «улыбкой гиены» (см. также ком-мент. 16 к «Мадам Эдварде»).

(12) …существование в длительности… — Имеется в виду философия Бергсона, в основании которой лежало понятие «длительности» — «la durée».

(13) …perinde ас cadaver — «точно труп», или «подобно трупу» [лат). Это выражение почерпнуто из устава монашеского ордена иезуитов, где оно было символом безусловного и беспрекословного повиновения. А. предстает здесь как бы чрезмерным иезуитом.