Ненависть - [92]
— Я смеюсь во сне? — спрашивает он и прижимает ладони к моим щекам.
— Да, — говорю я. — А ты не знал?
— He-а, не знал. — Он наклоняется ко мне, будто хочет рассмотреть получше.
— Смеешься. Причем часто. И это ненормально.
— Так на земле шесть миллиардов людей?
— Да уже ближе к семи.
— А ты плачешь во сне, — заявляет он. — И это тоже ненормально.
— Правда, плачу?
— Да, плачешь. И я в жизни не слышал ничего печальнее. — Он придвигается еще чуть ближе. Его руки по-прежнему слегка касаются моих щек, и он целует меня в лоб. Я закрываю глаза и запоминаю этот поцелуй. — Но врать тебе я не буду. Это совсем не красиво. Абсолютно. Это душераздирающе. Прошу тебя, пожалуйста, не делай так больше, — говорит он и целует меня в щеку. Я не хочу смотреть на него. Я боюсь увидеть, что это его способ сказать: «Давай останемся просто друзьями».
Впрочем, он не останавливается. Он целует кончик моего носа. Мои веки. Снова лоб. Он двигается медленно, не торопясь, как будто каждый поцелуй является осознанным решением. Словом, которое он хочет произнести только правильно.
Эндрю берет мои ладони в свои, целует кончики моих пальцев, от чего я чувствую в них легкое покалывание. «Поцелуй меня по-настоящему!» — хочется крикнуть мне, но я молчу. Я могу ждать этого, сколько будет нужно.
Я отнимаю у него свои руки, целую кончики своих пальцев и касаюсь ими морщин в уголках его глаз. Я медленно веду по ним, замечая каждое новое пересечение, и пытаюсь выяснить, изменилось ли что-нибудь в его лице с тех пор, как я в последний раз видела его так близко. Они почему-то кажутся мне более глубокими, словно просевшими.
— Посмотри на меня, — просит Эндрю, и я заглядываю ему прямо в глаза. Мир снова замолкает. — Ты уверена?
— Я уверена. Я уверена, — повторяю я громко, чтобы он услышал меня, чтобы обязательно услышал. Эндрю ловит поцелуем мою слезу, проскользнувшую украдкой.
— Ты уверен?
Эндрю молчит. Лишь его губы чуть касаются моих в шепоте поцелуя. Он целует меня опять, на этот раз крепче, и я с жадностью отвечаю ему. Этот поцелуй — обещание. Клятва. Декларация.
Позже мы лежим обнаженные в постели, лицом друг к другу. Наши ноги и руки переплетены и прочно соединены друг с другом, словно в цепи. И только здесь, под покровом серого пухового одеяла, в безопасности, где тепло и мягко, мы с Эндрю начинаем разговаривать.
— Я не хочу возвращаться к тому, что было раньше, — говорит он и заправляет упавшую прядь моих волос за ухо.
— Я тоже. — Я вожу пальцами вверх и вниз по его рукам. Я рисую шарики, сердечки и кружочки.
— Я серьезно. Мы не можем просто начать с того места, на котором расстались. Я не собираюсь этого делать.
— Я знаю. Я и сама хочу не этого. Я хочу все создать заново. А удастся нам построить серьезные, взрослые отношения? Это в принципе возможно, как ты думаешь? — спрашиваю я.
— Не знаю.
— Вот и я не знаю. — Я пожимаю голыми плечами, и Эндрю целует их. — Но я хочу попробовать.
— Я тоже.
— Правда? — спрашиваю я, хотя мы уже давно разделись и, похоже, приняли окончательное решение. Но мне хочется снова услышать его ответ.
— Правда, — повторяет он, и я наслаждаюсь этим словом. — Что ты думаешь о Бруклине?
— Бруклине?
— Да, Бруклине. Или, может быть, Квинсе.
— Квартиры дешевле.
— Просторнее.
— А что, неплохо звучит.
— Точно?
— Мы могли бы завести собаку.
— Да?
— Ну да, я всегда хотел иметь собаку.
— Почему?
— Безусловная любовь, — говорит он.
Чуть позже мы прячем головы под одеяло. Кровать Эндрю сейчас похожа на палатку, и мы перешептываемся с упоением десятилетних школьников, оказавшихся в загородном лагере.
— Дедушка Джек велел мне ждать тебя, — заявляет он.
— Вот как?
— Да, когда я приезжал навестить его. Я не надеялся, что он узнает меня, но, когда мы резались в покер, он вдруг ни с того ни с сего остановился. Он произнес только: «Жди ее». И больше ничего. А потом мы опять вернулись к игре.
— А что ты ему ответил?
— Ничего. Играл дальше. Впрочем, особого значения это не имело. Я все равно уже ждал тебя, хотя и не хотел, а может, просто не признавался себе в этом.
— Я должна тебе кое-что сказать, прямо сейчас, но, пожалуйста, ничего отвечать пока не надо, о’кей? — говорю я.
— О’кей.
— Я люблю тебя.
Эндрю молчит, и я рада, что мои слова не превращаются в слабое эхо. Я не желаю, чтобы они отразились от этих стен и вновь вернулись ко мне. Наоборот, я хочу дать нашим чувствам окрепнуть, укорениться. Теперь моя очередь ждать.
Я сворачиваюсь калачиком рядом с Эндрю и прижимаюсь к нему еще сильнее, чтобы стереть все границы между нами. Это настолько близко к тому, чего я жажду, насколько это вообще возможно. Я хотела бы его съесть, начав, возможно, с пальцев, чтобы наша кожа больше не разделяла нас и он стал частью моего тела. Я хочу смешать нашу кровь, заполнить себя двойными спиралями его ДНК, сделать нас одним целым. Одним существом.
