Ненависть - [57]
Как говорить с существом, не знающим страха смерти, не боящимся боли, совсем ничего не боящимся? Как сказать, что, если он погибнет, то жизнь потеряет смысл? Простой способ убить Наместника Империи — убить его возлюбленного, а дальше жизнь сама по себе станет не нужна, вплоть до полной невозможности ее продолжать. Так просто… Но как вбить в упрямую светлую голову понимание того, что их жизни связаны? Как научить беречь себя, чтобы уберечь другого? Глупые слова: «Люблю тебя» ничего не могут сделать, слишком много было плохого прежде. Вот он — спит рядом, тихо попискивает во сне, беспокойно поворачивается — видимо, бой снится. Ну как сказать боевому Мышу, что Наместник хочет, чтобы Мыш встретил его живым и сегодня, и потом. Его глубокая вера в то, что воин спасет его в любом случае и ничего плохого не произойдет, как бы страшно не было вначале, привела к отчаянному безрассудству. Да и приблуды тоже хороши — похоже, они тоже верят в это. Вся сотня верила — только их нет уже одиннадцать дней. Ладно, мальчишку придется разбудить и поговорить перед отъездом — иначе ни одна охрана не справится.
Осторожный поцелуй в щеку, тихий шепот: «Просыпайся, нарушитель спокойствия города!» Мыш открывает сонные глаза, нежно что-то шепчет, тянется к губам воина — выпрашивает поцелуй. Ремигий-то уже одет, только доспехи осталось надеть, взять оружие. Воин осторожно касается теплых губ, Эйзе вдруг очень неожиданно прихватывает его губу острыми зубками — это игра, маленькая ловушка для большого человека. Воин ласково отстраняет его:
— Эйзе, мне поговорить с тобой надо.
Мыш старательно таращит слипающиеся от сна глаза — для него этот разговор где-то между явью и сном. Ремигий очень ласково говорит:
— Малыш, после вчерашнего тебе придется посидеть в казарме. Охранять тебя будут, приблуд я заберу с собой — а то вы всю крепость развалите. Могут попытаться отомстить — я прошу, пока я не вернусь, не надо уходить…
И про себя, — да если ты захочешь уйти, — никакие стены тебя не удержат. Мышонок с надеждой вдруг спрашивает:
— А когда вернешься — можно будет?
Конечно, для того, кто всю жизнь провел в горах, тьма домов людей — плен. Воин облегченно соглашается:
— Конечно, можно!
Лукавый Мыш продолжает торговаться:
— Если я буду хорошо себя вести — ты выполнишь мое желание?
Воин уже торопится, хотя уходить безумно не хочется. Поэтому с радостью, что расставание обошлось без слез, он дает опрометчивое обещание:
— Да, малыш, я выполню…
Луну и солнце с неба, облака на ложе, звезду на шейку, — отпусти, милый, не могу уйти от тебя… Мыш тихо смеется:
— Ты обещал…
И синие глаза — страшно лукавые, что-то задумал. Отдохнул, страх от пережитого прошел — вот и шалит… Все, все, я ухожу, почти ушел… Эйзе беззвучно вздыхает — ушел…
Ярре уже ждет во дворе, держит коня Наместника. Ну, пора. Солнце встало. На коня и — вперед. Как всегда уже пять лет — сначала они, потом мы их. Покой на пару месяцев, потом все снова. В горы воины Империи сунуться и не мечтают — проводников нет, а местные поселенцы боятся горных троп не меньше, чем их охраняющие. Равнины уже заселены, но твари в горах — хозяева. И только голод заставляет их спускаться вниз. Так можно играть очень долго — у Империи достанет людей, чтобы заменять погибших, но твари долго выжить не смогут — если посылают в бой подростков. Надо потом все-таки спросить, сколько лет Эйзе.
Старый сотник внимательно вглядывается в лицо Наместника, тот забылся на какое-то время, видимо, думает об Эйзе — лицо смягчилось, губы улыбаются, а вот что-то горькое пришло в голову — губы сжались, как от сдерживаемой боли. Удивительно видеть пробуждение каменного сердца — словно все, что спало в течение многих лет, выплеснулось за несколько дней на странного возлюбленного. Ну кто бы подумал — тварь, презренная тварь, — не человек, а Господин млеет от нежности, от одного прикосновения смешного скуластого мальчишки. Смешно. Хотя, если бы не произошел мятеж главы рода против молодого Императора — был бы уже давно женат и были бы наследники рода. Бедный Альберик, он так надеялся, а получил вот такое. Позор на седую голову.
Воин, почувствовав чужой взгляд, повернул голову, усмехнулся:
− Я сильно открылся, похоже, все, сейчас.
Выразительное лицо словно закрылось темной завесой, но глаза-то оставались живыми…
Привычная работа — спешились и цепь воинов пошла вперед. Тактика неэффективна — твари, скорее всего, уже сутки, как отступили, так что облава − для очистки совести да ликвидации схоронов. Ладно, сотню оставим для усиления гарнизона. Это еще конец лета. А что будет зимой, когда в горы придет настоящий голод? Придется метаться по стране из конца в конец, иногда успевая, иногда — нет. Они не хотят говорить, да и после первой попытки, — когда послы Империи были убиты, — никто не рисковал соваться в горы. Император прислал сюда два года назад жутко надменных легионеров, обученных подавлению восстаний в присоединенных Империей землях. Боги, как насмешливо и презрительно их командир смотрел на опального Цезариона: такое начало военной жизни — Африка, Галлия, и такой глупый конец… Они имели глупое бесстрашие сунуться в горы без проводников, полагаясь на нюх специально выдрессированных псов Императора. Ремигия даже не просили о помощи и поддержке. Горькие были лавры: погибла половина отряда, просто позамерзали и от незначительных ранений, — твари измотали их бесконечными погонями по горам, внезапными нападениями и исчезновениями… Ладно, было-было… Слава Богам, что тогда ноги унесли…
Влад заканчивает медицинский факультет университете и работает в больнице, куда попадает Элька, совсем ещё мальчишка, но уже много переживший, столкнувшийся с самой неприглядной стороной жизни. У Эльки больное сердце и постоянные приступы, каждый из которых может стать для него последним. Влад решает помочь ему и сам не замечает, как становится самым главным человеком в Элькиной жизни. Мир больницы: мир боли и смеха. И любви, конечно. Не смогла связаться с автором — поэтому выложила на свой страх тот вариант, что в дневнике Александры-К,(со всеми ошибками и очепятками).
— Любуешься? — голос Эриндела заставляет вздрогнуть от неожиданности. — Да, — Тиннар произносит это очень хрипло и через силу. — Мальчик очень красив. И не менее опасен… — Можно подумать, что мы с тобой — две невесты на выданье! — Ну, мы-то нет, а вот его удар был для меня полной неожиданностью. — Он больше не ударит так — он знает, насколько это больно. — И он не пугает тебя этими силами? — Нет. Он — словно цветок на вершине горы — помнишь, эдельвейс-очень хрупкий, но выживает там, где другие просто замерзают.
Его мир это ночь. Злой дух. Живой мертвец. Слуга тьмы. Он продал свою душу ради любви. И теперь каждую ночь ровно в полночь он приходит в этот мир чтобы убивать. Тысяча невинных душ это цена одной души… той единственной. Ради любви к которой он покончил с собой и заключил сделку с дьяволом. Но черная испепеляющая страсть не самое возвышенное чувство, за которое он выдавал свою любовь. Но есть ли время, чтобы это понять? Поздно начинать жить, когда ты уже мертв. Будет ли у него шанс почувствовать искреннюю нежность, которая не разольется жгучим ядом по его венам?.
"Да — я мисс Совершенство и меня зовут Кэрри Тимберли, мне шестнадцать"Так начинается история девушки, не знавшей, что в вскоре жизнь её измениться. Кэрри ждёт поступление в закрытую школу, под названием Кроуфилд. Только в той школе всё не так, как кажется на первый взгляд. Кэрри попытается узнать, и это приведет к неожиданным последствиям. Что за тайна, скрывается за стенами элитного учебного заведения "Воронье поле"?
Легко ли быть не такой как все? Безусловно, если твои магические силы вызывают восхищение, страх или любые другие сильные эмоции. Но если это всего лишь непонятная смесь странностей? Что делать? И как быть, если родной отец вдруг «продаёт» пугающему вампиру, совершенно не интересуясь твоим мнением? Быть женой ненавистного существа или же попытаться скрыться, устроив всем незабываемое прощание?
Два года! Два года сохнуть по нему и стесняться признаться... Отдых с подругой решит твою проблему!
В далекой сказочной стране живут оборотни и люди, маги и демоны, орки и драконы. И сказки в ней случаются разные - добрые, веселые и даже страшные. А там где есть сказки, там обязательно есть счастье, а там где счастье, там должны быть феи.