Ненасилие как мировоззрение и образ жизни - [17]

Земли, расположенные по восточным границам Речи Посполитой, испытывали постоянную угрозу нападений извне, политически там господствовали крупные местные землевладельцы, некоторые из них придерживались антитринитаристских взглядов. Эти районы стали центром притяжения для антитринитариев, которые возражали против пацифизма и социального радикализма своей церкви. И наоборот, в городских общинах антитринитариев на западе страны, особенно в районе Кракова — польской столицы до 1596 г., — были наиболее сильны выступления против крепостного права и войны. Именно восток дал наиболее последовательного защитника незыблемости социального порядка в лице Шимона Будны. Поляк по рождению⁸, он пользовался покровительством Яна Кишки, могущественного приграничного магната, принадлежавшего к антитринитаристской общине. В длинном трактате «О мече магистрата», который был опубликован в 1583 г., Будны оправдывал участие христиан в войне и в органах управления. Он считал также справедливым, чтобы члены секты, в соответствии с земельным законодательством, имели в крепостной зависимости своих братьев-христиан.

К концу XVI в. поколение Немоевского и других вождей антитринитаризма, которые защищали анабаптистские взгляды, начало уходить из жизни. Новые лидеры антитринитариев не только придавали гораздо меньше значения догмату о крещении взрослых, но даже учение о непротивлении не рассматривали больше как важную часть своего символа веры. Выразителем тех перемен, которые в конце XVI в. происходили в мировоззрении антитринитариев, стал изгнанник-итальянец Фауст Социний. Спасаясь от преследований на родине, он в 1579 г. нашел убежище в гостеприимной Речи Посполитой. Дворянин по рождению, ученый по профессии, обладавший тонким и несколько холодным интеллектом, который так контрастировал с эмоциональной горячностью первых Польских братьев, Социний приложил разум к религиозной сфере и способствовал тому, что церковь антитринитариев стала провозвестником Просвещения XVIII в. и современного религиозного либерализма. Однако если богословские взгляды социниан, как после смерти Социния стали называть в Европе Польских братьев, становились все более радикальными, то их социальные воззрения, наоборот, развивались в духе консерватизма. Они отказались не только от критики крепостничества, но и от своего протеста против войны и пролития человеческой крови.

Именно Социнию, хотя прежде он был бескомпромиссным пацифистом, суждено было обосновать изменение позиции его конгрегации по отношению к войне. Он сделал это в нескольких лекциях, произнесенных перед избранной аудиторией незадолго до смерти. Не отвергая принципы непротивления, так как Социний был, по сути, примирителем и пытался балансировать между противоположными точками зрения, он столь убедительно показал их слабости, что впоследствии те, кто был лишен его способности к искусному различению нюансов, смог без всяких угрызений совести отбросить учение о ненасилии. В течение шести десятилетий, вплоть до изгнания антитринитариев из Польши, мы можем обнаружить лишь редкие случаи, когда последователи Социния действовали как истинные пацифисты. Дворяне, принадлежавшие к антитринитаристской конгрегации, стремились опровергнуть обвинения со стороны своих врагов в недостатке патриотизма и проявляли воинскую доблесть в многочисленных войнах, которые Польша вела в то время. Это лишь в редких случаях вызывало осуждение у духовных вождей конгрегации, несмотря на то что позиция Социния (хотя, надо признаться, довольно двойственная) оставалась их официальной доктриной. Пацифистский подход сохранился лишь среди немногих. Обычно это были братья непольского происхождения, которые в гораздо меньшей степени в сравнении с социнианами, принадлежавшими к польской шляхте, могли стать объектом для обвинений со стороны горячих патриотов.

Интерес к непротивлению вновь возродился среди социниан, живших после эмиграции в Голландской республике. Там они продолжали обсуждать принципы своей веры, исповедание которой было теперь запрещено в Польше. В изгнании они продолжали распространять свои либеральные религиозные представления и оказали влияние на таких провозвестников Просвещения, как Пьер Бейль. Здесь они встретились с голландскими меннонитами, а также с коллегиантами и другими представителями небольших групп, многие члены которых, например блестяще образованный Даниель де Бреен, занимали ненасильственную, антивоенную позицию⁹. В Амстердаме поляки опубликовали Библиотеку Польских братьев (Bibliotheca Fratmm Polonomm) и включили в ее объемистые тома почти забытые произведения поборников пацифизма. Они были с огромным интересом прочтены голландскими меннонитами, к чьей истории мы должны вернуться.

В 1572 г., через 11 лет после смерти Менно Симонса, голландцы во главе с Вильгельмом Молчаливым, принцем Оранским, начали борьбу за независимость от Испании Филиппа II. Война была долгой, и только в 1648 г. Соединенные провинции (северная часть Нидерландов) обрели в конце концов международное признание своей независимости, хотя de facto они были признаны еще в 1609 г. Во второй половине XVII в. голландцы воевали сначала с Англией, а затем с Францией Людовика XIV. Он был более опасным противником, поскольку «великий монарх» собирался включить Голландию в состав своей обширной империи. Нидерландские меннониты, являвшиеся бескомпромиссными сторонниками непротивления, с началом военных действий против Испании были вынуждены искать тот modus vivendi во взаимоотношениях с властями, который позволил бы им выжить в ту бурную эпоху. Сделать это, с одной стороны, оказалось не слишком трудно, учитывая благосклонное отношение к ним Вильгельма Оранского и его преемников, а с другой стороны, этому способствовала готовность самих меннонитов при определенных условиях оправдать деятельность земных властей, поскольку они не принадлежат к числу избранных, стремящихся стать столь же совершенными, как сам Христос. Фактически, несмотря на редкие случаи столкновений меннонитов, отказавшихся от службы в армии по мотивам совести, в основном с местными властями, которые в порыве патриотизма были склонны порой смотреть на предписания закона сквозь пальцы, серьезных конфликтов по этому вопросу между меннонитами и государством не было.