Немой - [109]

— Святые отцы и дорогие соседи! — обратился Канява к обоим церковнослужителям. — Вы люди ученые, просвещенные, в книги заглядывать умеете — помогите мне жить дальше, поскольку покойный настоятель, царство ему небесное, накинул на меня такую петлю, что я боюсь в одиночку ненароком удавиться. Да он же и сам велел вам помочь мне. Завтра приход даст нам троих членов комитета, они будут исправными нашими надзирателями и свидетелями, и тем не менее всю работу придется продумывать и налаживать нам. Ваша милость, святой отец ксендз, войдите в мое положение. Я уже читаю книги про строительство, про стили и все равно никак не могу взять в толк, с чего же начать.

Алтариста точно электрическим шилом в зад ткнули. Он вскочил со стула и, неожиданно повеселев, зачастил на еврейский манер:

— Ясно как божий день, коли есть деньги. В городе сидят архитекторы. Сразу же после выборов поедем в Лиепаю к шведу, который, как ты знаешь, строит неподалеку храм — пусть он и нам планы да сметы составит. Отца викария мы назначим генерал-аншефом по каменным работам. Уже завтра ты должен сагитировать сельчан, внушить им, что их долг — свезти нынешним летом хотя бы несколько сот кубов камня; и поля очистят, и у нас материал на фундамент будет. Далее: подскочи в наше отсутствие на строительство костела да разузнай, куда подевались те каменотесы, что так здорово обтесали наш гранит для цоколя храма. Попытайся словом или письменно распорядиться, чтобы люди пригляделись хорошенько к нашим местам и отметили гранитные глыбы нужного размера и оттенка. И непременно гляди в окно: кто подводу пригонит — тут же записывай в толстую тетрадь в прочном переплете: придется не один раз контролировать, вести тяжбу с теми, кто не будет выполнять своих обязанностей, не доставит свою долю. А кирпичных дел мастера возьми с собой, и пусть он немедленно изучит наш грунт, отыщет самую подходящую глину и примется за строительство кирпичного завода. Осенью закупим делянку: что на леса — пустим на леса, на доски — на доски, а тем, что останется — обошьем кирпич. Когда еще разрешение губернских властей получим, а материалы на добрый зачин уже будут. А там понемногу будем приглядываться, сколько чего потребуется, и вся недолга. Зато, когда работа закипит вовсю, только успевай вертеться. И будем вертеться, про все на свете позабудем.

— Благослови, господи, доброе начало во имя отца и сына и святого духа. А нас впряги надолго в эту святую работу. В твою честь, на благо людей, — закончил молитву алтарист, обращаясь к висящему на стене распятию.

Глядя со стороны на вдохновенное лицо старого пропойцы, Винцас будто воочию увидел, как некий свет струится возле его чела, губ и даже мясистого багрового носа. Винцас даже припал на одно колено, когда алтарист заканчивал свою молитву, настолько она взяла его за душу. В этой молитве было столько твердости, что не оставалось ни малейшего сомнения в искренности намерения алтариста бросить пить. Винцасу стало ясно сейчас, что одно уравновешивается другим — великое зло великим добром, великое падение великим желанием выкарабкаться, что серьезные дела могут захватить человека и склонить его совсем в другую сторону. А вывод ясен: отдайся во власть гения работы или творчества и будешь спасен от самого себя, от своих страстей.

В воскресенье во всех уголках погоста стоял людской гул: собралось по меньшей мере две тысячи «избирателей». Такого оживления приход еще не знал. Ведь во время престольных праздников сюда съезжались и сходились едва ли не две тысячи человек, но, находясь в божьем доме, все в одинаковой мере настраивались на возвышенный лад. На площади же помыслы всех в одинаковой мере были устремлены на нечто личное. И при этом ни разу собравшиеся не проявили единодушия — каждый смотрел на вещи иначе и видел иное.

Вот несколько женщин.

— Ну и пастырь у нас был! Этакую кучу денег скопил для прихода. А мы-то его, бывало, то скупердяем называли, то за то, то за другое честили.

Вот группа почтенных стариков.

— Он был только настоятель, в делах несвященного свойства не разбирался, оттого и добро не разбазарил, — как шмели, гудели они, рассуждая будто о самых обычных вещах.

А вот стайка безземельных, малоземельных и батраков.

— Только и слышишь: пользу приходу принес. А там, где никто «пользы не принес», вон какие храмы отгрохали. Вот уже пять лет хозяева по десятке вносят, и ничего, не обеднели. А наш блаженной памяти настоятель крестьянам денег подкинул, точно они нищие…

— Спору нет, безземельным не помешало бы, чтобы кто-нибудь подсобил им, да только до сих пор такие дураки не встречались.

— И не встретятся, не бойся… Деньги компанию любят, стекаются туда, где их больше, а где их мало — места себе не находят.

Но больше всего было таких, кто, группками собравшись возле костела, бросал тоскливые взоры в сторону корчмы.

— Нас не изберут и без нас изберут… Интересно, скоро ли начнут… Не то, неровен час, придется тут проторчать, а потом, не промочив глотку, назад возвращаться…

И можно было видеть, как, не дождавшись начала, некоторые из них по двое, по трое тащились туда, где точно медом помазано — к рынку, вокруг которого были расположены забегаловки.