Немой Онегин - [122]
— Боже мой! — закричала Марья Гавриловна: — и вы не знаете, что сделалось с бедной вашею женою?
— Не знаю, — отвечал Бурмин: — не знаю, как зовут деревню, где я венчался; не помню, с которой станции поехал. В то время я так мало полагал важности в преступной моей проказе.
— Боже мой, боже мой! — сказала Марья Гавриловна, схватив его руку; — так это были вы! И вы не узнаёте меня?
Бурмин побледнел… и бросился к её ногам…
Они страстно влюблены друг в друга; страдают; но не колеблясь жертвуют своей любовью, своим земным счастьем всего лишь из-за того, что каждый когда-то случайно оказался с кем-то под венцом. Он — спьяну, она — в обмороке; они и пальцем не коснулись своих «супругов», ни одного поцелуя; но — она очнувшись, а он протрезвев — твёрдо знают, что связаны святыми узами брака навечно, хотя и не знают, с кем. Такая покорность… Чему? Ладно, она — провинциальная барышня, но он-то — офицер, гуляка, топтал Париж.
Важно: когда «Метель» была напечатана, никому в голову не пришло сказать: «Так не бывает». А сегодня ухмыляются: «Может ли быть? Ну, как исключение, ну, наверно»…
Но герои «Метели» простые люди, отнюдь не религиозные фанатики. Дураки? Простите, кто? Они? — такие чистые. Или мы? — такие грязные. Очень удобно считать свою грязь умом — тогда никакая ночная змея не угрызёт, зубы сломает (как поёт мой друг «об это каменное сердце суки подколодной»).
«Над вымыслом слезами обольюсь»… Позвольте интимный вопрос: вы плачете или хихикаете над всем, что вам кажется вымыслом, просто потому, что вам не дано?
Кто сегодня пожертвует счастьем, любовью, жизнью ради какого-то обряда трёхлетней давности, о котором кроме тебя никто не знает. Они жертвуют. Значит, это не боязнь общественного мнения, а святая вера.
«Метель» написана в октябре 1830, в Болдино. Там же, тогда же, когда и финал «Онегина». В начале рассказа Маше 17, как Татьяне в деревне. В конце — Маше 20, как Татьяне в Петербурге. Случайные совпадения?
Через два года на свет появился «Дубровский». Все в школе проходили: богатейший помещик разорил и довёл до инсульта бедного старого соседа. Борьба с несправедливостью, жестокий отец-богач, дочь-красавица Маша, удалец-Дубровский притворился учителем, застрелил медведя, дупло, кольцо… Вот финал:
Марья Кириловна, уже взволнованная объяснением князя Верейского, залилась слезами и бросилась к ногам отца.
— Папенька, — закричала она жалобным голосом, — папенька, не губите меня, я не люблю князя, я не хочу быть его женою!..
— С богом, — отвечал Кирила Петрович. Бедная девушка упала ему в ноги и зарыдала.
— Папенька… папенька… — говорила она в слезах, и голос её замирал. Её подняли и почти понесли в карету. Они поехали в церковь. Там жених уж их ожидал. Марья Кириловна ничего не видала, ничего не слыхала, думала об одном, с самого утра она ждала Дубровского, надежда ни на минуту её не покидала, но когда священник обратился к ней с обычными вопросами, она содрогнулась и обмерла, но ещё медлила, ещё ожидала; священник, не дождавшись её ответа, произнёс невозвратимые слова.
Обряд был кончен. Она чувствовала холодный поцелуй немилого супруга, она слышала весёлые поздравления присутствующих и всё ещё не могла поверить, что жизнь её была навеки окована. Они вышли из церкви, сели вместе в карету, лошади неслись быстро. Вдруг раздались крики погони, карета остановилась, толпа вооружённых людей окружила её, и человек в полумаске, отворив дверцы со стороны, где сидела молодая княгиня, сказал ей: «Вы свободны, выходите». — «Что это значит, — закричал князь, — кто ты такой?..» — «Это Дубровский», — сказала княгиня. Князь выстрелил в маскированного разбойника. Дубровский был ранен в плечо, кровь показалась. Князь, не теряя ни минуты, вынул другой пистолет, но несколько сильных рук вытащили его из кареты. Над ним засверкали ножи.
— Не трогать его! — закричал Дубровский, и мрачные сообщники отступили. — Вы свободны, — продолжал Дубровский, обращаясь к бледной княгине.
— Нет, — отвечала она. — Поздно — я обвенчана, я жена князя Верейского.
— Что вы говорите, — закричал с отчаяния Дубровский, — нет, вы не жена его, вы были приневолены, вы никогда не могли согласиться…
— Я согласилась, я дала клятву, — возразила она с твёрдостию, — князь мой муж, прикажите освободить его и оставьте меня с ним. Я не обманывала. Я ждала вас до последней минуты… Но теперь, говорю вам, теперь поздно.
Но Дубровский уже её не слышал, боль раны и сильные волнения лишили его силы. Он упал…
Дальше неинтересно; две-три странички натужной игры в казаки-разбойники, и Дубровский исчезает без следа.
Сами видите, почерк тот же: я вас люблю (к чему лукавить), но я другому отдана, буду век ему верна. В точности финал «Онегина», только в прозе. 1832 год. Вдобавок нелюбимый муж Маши Троекуровой — князь, как и нелюбимый муж Тани Лариной. Случайные совпадения?
Таня уступила плачущей матери, Маша — гневному отцу. Когда Дубровский в отчаяньи кричит «Что вы говорите!», так и хочется вместе с ним закричать: «Дура! Что ты делаешь! На какой ад обрекаешь себя — на жизнь с отвратительным гадом, который тебя купил, который тебе не простит этой минуты».
Александр Минкин – автор «Писем президенту» – на самом деле театральный критик. «Нежная душа» – книга о театре, драме, русском языке и русской душе. Посмотрев три тысячи спектаклей, начнешь, пожалуй, разбираться, что к чему: Любимов, Погребничко, Стуруа, Някрошюс, Юрский, Штайн, Гинкас, Яновская, Михалков-Кончаловский, Додин, Соловьев, Захаров, Панфилов, Трушкин, Фоменко…
«Письма президентам» – это последние месяцы президентства Путина и первые два года Медведева. Система власти потребовала обращаться к адресату не совсем обычно: иногда «г-да президенты», иногда «г-н тандем».Автор жестко говорит о наших проблемах прямо в глаза верховной власти – с тем юмором, который так нравится читателям и так не нравится адресатам.В книгу включены статья «Мемуары Ельцина», показывающая истоки сегодняшней системы, и сенсационное исследование «Под властью маньяков» – о влиянии телевидения на людей и на детей.
Первые тиражи книги «Письма президенту» разошлись мгновенно. Вы держите в руках издание третье, дополненное новыми письмами.В одном из сотен тысяч откликов было сформулировано: «Читаешь „Письма президенту“ – чувствуешь себя смелым. Обсуждаешь с друзьями – чувствуешь себя храбрецом. Даришь знакомым – борец за свободу». Эта книга – как наша жизнь. В ней много смешного и горького. Но так устроен мир: чем тяжелее испытания, тем крепче дух. Кажется, будто «Письма президенту» – о наших невзгодах. Но как ни странно, они о преодолении невзгод.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.