Немного весеннего праздника - [2]

Дверь ему открыла радостно оживленная жена - Ляфруз-ханум.

- Вахид встретился в Гаване с Мирза Гуламом, - выпали-ла она. Представляешь?!

- Вот это да! - сказал ошарашенный Мамедали-муаллим.

-Вахид пишет, что он шел по улице и вдруг видит - идет ему навстречу Мирза Гулам, он своим глазам не поверил... Встретились, разговорились...

- Погоди, погоди, - остановил ее Мамедали-муаллим. - Я сам почитаю письмо, не рассказывай.

К чтению писем от сына Вахида, который вот уже четыре года вместе с женой, тоже инженером-нефтяником, работал на Кубе, Мамедали-муаллим относился очень серьезно и читал эти письма, только полностью освободившись от всех дел.

- Ты мне скажи, как Мирза Гулам там оказался? Только этого не хватало Мирза Гулам и Гавана. В Баку раз в месяц приезжал, и то если попутная машина попадалась, ты же знаешь, какой он скупой... Бедная Гавана.

- Ничего особенного, - догадался Мамедали-муаллим. - Он работал на заводе кондиционеров, вот, наверное, и поехал по этим делам. В Гаване, сама знаешь, жара какая, еще посильнее, чем в Баку бывает... А этот Мирза Гулам хоть и скупой, но толковый... Повезло. Хорошее место Гавана... А еще есть Гоно-лулу или Сингапур, - вздохнул Мамедали-муаллим. - Я уж точно знаю, что никогда в жизни туда не попаду, а Мирза Гулам поехал и не понял даже, как ему повезло... А ты, Ляфруз, хотела бы в Сингапур?

- Куда? - хмыкнула Ляфруз-ханум. - Других забот у меня нет? В Гавану я еще поехала бы, к Вахиду...

- Счастливый ты человек, - вздохнул Мамедали-муаллим.

- Почему это я счастливая?- насторожилась Ляфруз-ханум - Эх ты, а кинзу купить забыл, - она еще раз заглянула в опустошенную кошелку, - так и есть забыл!

- Совсем из ума выжил, - расстроился Мамедали-муаллим - Никогда со мной такого не было.

- Обойдемся, - сказала жена. - У соседей возьму, они тоже утром на базар ходили, а ты ляг отдохни немного, лица на тебе нет.

После обеда Мамедали-муаллим, лежа на тахте, приступил к чтению своей любимой книги - мемуаров генерала его импе-раторского величества от артиллерии Алибека Шихлинского. Книгу эту он перечитывал ежегодно, а после выхода на пенсию дважды в год. Особенно интересные, по его мнению, места он читал жене вслух, слушала она внимательно, непременно каждый раз спрашивая, что такое контрэскарп или флешь.

Он посмотрел на часы, до вечера оставалось очень много времени. Мамедали-муаллим вздохнул и, надев поверх безрукав-ки-стеганки пиджак, спустился во двор. Стояла не по-зимнему теплая погода. На площадке играли в волейбол. Мамедали-му-аллим постоял у края ее, понаблюдал некоторое время за игрой, крикнул: "Молодец!", когда пятнадцатилетний Рашид в резком прыжке погасил мяч, и, подойдя к невысокому деревянному са-райчику в глубине сада, открыл ключом дверь. Некоторое время он посидел в полумраке. В сарайчике было очень тихо и очень спокойно и успокаивающим был даже привычный запах машин-ного масла. Он включил свет. Потом прошел в угол сарая, там на специальной деревянной стойке-станке стоял большой мото-цикл. Мамедали-муаллим провел пальцем по поверхности бака, пыли не было. Он обошел мотоцикл со всех сторон, словно фана-тик-антиквар, разглядывающий древнюю амфору, извлеченную со дна океана на прошлой неделе, и недовольно поморщился, когда в дверь сарая постучали. Но приходу ребят он обрадовал-ся и попросил их помочь, выкатить мотоцикл наружу. Ребята все были с этого же двора и относились к Мамедали-муаллиму с уважением, потому что был он человек к детям добрый, доско-нально разбирался во всех спортивных и военных делах и слыл самым справедливым арбитром.

Они все вместе - вчетвером - выволокли тяжелую машину наружу, и Мамедали-муаллим вторично, при дневном свете, со-вершил генеральный осмотр.

- Последний раз я его выводил три года назад, - сообщил он ребятам. Летом. Сейчас мы его заведем. Должен завестись сразу, карбюратор я только позавчера промывал.

Мотор завелся с первого же оборота, издав жуткий утробный рев, и на лице Мамедали-муаллима немедленно разлилось выра-жение неслыханного блаженства и удовлетворения.

-Это "харлей"! - сказал он.

- А почему он такой большой? - спросил Рашид.

Мотоцикл был и впрямь невиданно велик и вызывал в па-мяти своими начищенными медными частями, грубой решеткой радиатора и причудливой формой бензобака и акселератора изо-бражения гидроэлектростанции первых пятилеток.

Мамедали-муаллим снисходительно посмотрел на него.

-Это "харлей"! - повторил он гордо. Он потер пальцем небольшую царапину на бензобаке - в сорок-шестом году поцарапал.

- А вообще, это абсолютно сохранный мотоцикл, - сказал он - я ведь за ним знаете как ухаживал. Это прекрасная ма-шина - "харлей". У него мотор - зверь! Неограниченной мощ-ности, сейчас таких не делают. Я каждый год мотор его переби-раю - ни одного изъяна, ни одной стертой детали. Я тоже не изменился, улыбнулся Мамедали-муаллим, - с одной сторо-ны, не изменился, но мотор мой уже ни к черту не годится, - он потер впалую грудь, - а у него мотор каким был, таким и остался... Я помню, когда я его приобрел, это был тогда един-ственный "харлей" в Баку, все останавливались и смотрели вслед, хорошие были времена...