Немного опасный - [12]

К великому счастью, Мелани не обратила внимания на убежище Кристины, и таким образом ничтожнейшей из смертных в гостиной не представился шанс подняться со стула и сделать самый глубокий реверанс перед великим человеком.

Критичное наблюдение за публикой, напомнила себе Кристина, не подразумевает пролития презрения на голову человека, которого она даже не знает; однако при виде герцога Бьюкасла она инстинктивно ощетинилась. Он не нравился ей, она его презирала и была бы безмерно счастлива, если бы в течение оставшихся тринадцати с половиной дней он так и не обратил на нее внимания.

Почему этот человек вызывает в ней столь негативную реакцию? Кристина никогда раньше так не реагировала на людей, будь то знакомые или чужаки. Она любила людей. Всех людей. Ей даже нравились некоторые слабости ее друзей, от которых большинство людей приходило в смятение.

Когда со знакомствами было покончено, герцог, остановившись с полной тарелкой закусок в руке, заговорил с графом Китреджем и Гектором, который кивнул и ласково улыбнулся Кристине. Граф был воистину великим человеком. А еще весьма важным. Но по отношению к нему Кристина не испытывала чувства враждебности. Гектор был виконтом, и она безмерно любила его. Значит, это не титул герцога заставлял ее внутренне ощетиниться.

И тут все благодушие Кристины мигом улетучилось, ибо она встретилась взглядом с глазами герцога Бьюкасла, устремленными на нее через комнату. В ее сознании мгновенно возникли образы тюрьмы и тюремщиков, цепей и судей.

Первым ее порывом было исчезнуть или хотя бы опустить глаза в попытке слиться с чехлом на стуле. Но она никогда не прибегала к такому методу в обществе — за исключением, пожалуй, последних пары лет перед смертью Оскара. И почему она должна исчезнуть? С какой стати ей опускать взгляд, если он не спешит этого делать?

Однако герцог в самом деле раздражал ее, попросту выводил из себя.

Не опуская бровь, он взялся за ручку своего монокля и поднес его почти к самому глазу, как будто недоумевая, как у нее хватило наглости удерживать его взгляд.

Именно в этот момент Кристина поняла, что не отвернется даже под угрозой всех тюрем и цепей в Англии. Неужели Бьюкасл узнал ее? И что? Все ее преступление заключается в том, что она позволила своему стакану наклониться чересчур низко в тот момент, когда герцог находился как раз под ним.

Кристина решительно продолжала смотреть в глаза герцогу, а потом подкрепила свою отвагу, намеренно улыбнувшись. Она дала ему понять, что ее не запугать изогнутой бровью и приподнятым моноклем. Затем она взяла с подноса кусок торта и впилась в него зубами, слишком поздно обнаружив, что торт покрыт глазурью. Сладкая глазурь стекала у нее по губам, и она принялась слизывать ее как раз в тот момент, когда герцог Бьюкасл отделился от группы джентльменов и направился к ней.

Все как по волшебству расступились перед ним. Конечно же, ничего удивительного в этом не было. Герцог, видимо, тоже считал это в порядке вещей и ни на кого не обращал внимания.

«Бог мой, — подумала Кристина, наблюдая за приближающимся к ней Бьюкаслом, — он и в самом деле выглядит весьма внушительно».

Герцог остановился как раз в тот момент, когда носки его сапог оказались в нескольких дюймах от носков ее туфель. Чересчур близко, подумала Кристина, чувствуя, как сердце помимо ее воли взволнованно затрепетало в груди.

— Простите, боюсь, мы прежде не встречались, — проговорил герцог вежливым, слегка скучающим тоном.

— Но я знаю, кто вы, — заверила его Кристина, — вы герцог Бьюкасл.

— В таком случае у вас передо мной преимущество, — отозвался он.

— Кристина Деррик.

Вряд ли герцога заинтересует ее или Оскара фамильное древо.

— Я, кажется, нечаянно дал вам повод для веселья, мисс Деррик?

— Боюсь, что да, — ответила Кристина. — И прошу вас называть меня миссис Деррик. Я вдова.

Бьюкасл снова взялся за ручку монокля с таким выражением лица, которое способно было заморозить виноградины на лозе и уничтожить годовой урожай.

Кристина откусила еще кусочек торта и еще раз облизнула губы. Возможно, ей следует извиниться? Но почему? Она уже извинилась. Неужели его правый глаз в самом деле чуть розовее левого? Или это только кажется?

— Я могу узнать почему? — Герцог приподнял монокль.

«Что за удивительное оружие, — подумала Кристина. — Оно устанавливает дистанцию между ним и простым смертным, как обнаженный меч в руке менее значительного человека». Ей даже пришла мысль о том, чтобы самой обзавестись моноклем. Тогда она превратится в эксцентричную старуху, которая будет созерцать мир через огромное стекло, устрашая детей своим во много раз увеличенным глазом.

— Я чем-то вас рассмешил?

Слово «рассмешил» не совсем подходило к случаю, но Кристина продолжала смеяться.

— Вы были так разгневаны, — пояснила она, — ведь я не выполнила вашего приказа.

— Прошу прощения? — Брови герцога снова взметнулись вверх. — Я отдал вам приказ?

— Да, именно так. Вы обнаружили, что я смотрю на вас через комнату, и подняли сначала одну бровь, а потом и монокль. Конечно, мне не стоило обращать внимание на монокль, а лишь следовало покорно опустить глаза еще до того, как вы его подняли.