Немного ночи - [77]

Никаких девушек среди моих спутников не наблюдалось. Автобус был заполнен только наполовину. И на большей части парных сидений сидели по одному дядьки с внешностью мелких начальников и тетеньки в возрасте менопаузы.

Еще я думал о предстоящем отдыхе. Это так называлось: отдых в санатории «Здравница Кузбасса». Было немного странно, что здравница Кузбасса находится не в Кузбассе, а в каких-то алтайских предгорьях, но для человека, использующего вместо туалетной бумаги российские рубли, подобная мелочь – не самая удивительная деталь мироздания.

Я получил путевку случайно и бесплатно. Случайность и бесплатность обычно взаимосвязаны. Главный редактор газеты, в которой я работал, возила нас на какую-то начальственную тусовку. Там были заместители губернатора, начальники департаментов, и почему-то множество журналистов. Все действо, впрочем, сводилось к простому выпиванию и закусыванию. Журналисты сидели за длинным П-образным столом. Во главе сидела заместитель губернатора – напряженно-улыбчивая тетка сорока с небольшим лет. Она не ела и не пила, но зато рядом с ней находился смутный быстроглазый тип, который время от времени привставал на стуле, как на стременах, и вполоборота к своей сановитой соседке вскрикивал шутливо и в то же время отчетливо:

– Тамара Сергеевна! А Иван Александрович не пьет!

Тамара Сергеевна и все присутствующие вперивались взглядом в какого-нибудь немолодого лысеющего и потеющего человечка журналистской наружности, который тут же хватал бокал и натужно делал большие глотки.

Я так и не понял, что это было. Но после того застолья мне почему-то дали путевку в Белокуриху. Почему именно туда – я тоже не знаю. А Тамара Сергеевна вскоре после этого попала в Госдуму. Наверное, все же было что-то в этом рюмочном мероприятии – предопределение судеб. Или по-русски лучше сказать: распределение?

Через пару часов автобус начал жутко трястись и резко сбавил ход. Это закончился асфальт, и мы ползли теперь по алтайской грунтовке. Даже в салоне было слышно, как визжат пережевываемые щебнем шины. Царило сонное молчание. На меня дуло из окошка. Довольно сильно, так что я даже прикрылся курткой, как одеялом. И задремал.

Проснулся от тишины, в которой раздавались гулкие колокольные удары. Один за одним. Монотонно и яростно. Как набат народного бунта. Так что когда между ударами воцарялась короткая тишина, у меня в черепе еще тихо гудело.

Мы стояли посреди безвестного селения. Было что-то вроде деревенской площади. Пыльный бугристый пустырь: с одной стороны магазин – серая коробка бетонного дзота, дощатый покосившийся туалет о двух дверях, с другой стороны – бревенчатые дома за крашеными заборами. Посередине, на капоте вишневого жигуля сидел алтайский фермер, обставившийся банками и ведерками с медом. К туалету очередь.

Я встал и пошел к туалету. Колокольный звон оглушал меня при каждом шаге. Он был рядом, так близко, что ощущалось дрожание воздуха от каждого удара. Через несколько метров я увидел. Наш автобус расположился у края площади, чуть накренившись на один бок. У заднего колеса нараскорячку, как борец сумо, стоял наш водитель с голым торсом и бил по колесному диску тяжкой пудовой кувалдой. Видимо, он делал это давно. И, видимо, ему приходилось делать это часто. Его загорелая коричнево-рыжая спина сочилась потом, под кожей толстыми канатами ходили мускулы. С каждым новым усилием и оглушающим ударом от его напряженной фигуры расходились эманации злости.

«Ремонт машин кувалдой», – подумал я. Зашел в магазин и купил мороженое в стаканчике. Видимо, тут часто останавливались междугородные автобусы. Просто так в деревне мороженое не продают.

Немного ночи в девичьих глазах

Сразу по приезду и заселению в шикарный двухместный номер к соседу-алкоголику, который вонял носками, я, естественно, заболел гнойной ангиной. Это случилось со мной первый раз в жизни, и поэтому случилось именно на курорте. Врачи, радостные после долгого безделья, втыкали мне в вену шприцы с хлористым натрием, кормили антибиотиками и, заглядывая в горло, говорили восхищенно: «Какой хороший мальчик, гной в каждой лакуне».

А потом я лежал у себя номере, маялся температурой и наблюдал, как время от времени в комнату заходит мой нетрезвый сосед, чтобы взять из тумбочки очередную упаковку презервативов «Неваляшка». А так как у соседа тоже была гнойная ангина (странно, да?), то использовать эти презервативы ему было тяжело, он в прямом смысле рисковал жизнью. И однажды, когда силы оставили его, он сказал:

– Андрюх, я пойду бухать с мужиками, а когда придут девки и будут меня искать, ты скажи им, что я умер.

Я поклялся ему, что так и будет. Потом он ушел бухать, а я, в трусах по случаю высокой температуры, сел смотреть чемпионат мира по футболу, хотя футбол и не люблю. В телевизоре летал мячик, в соседнем номере сладострастно стучала в стенку чужая кровать и получалось чужими людьми не мое удовольствие.

– Эх, – беседовал я мысленно с Богом, слушая спорадические наплывы стукающих звуков и легкое женское взмыкивание сквозь стену, – Почему, Отче, одним Ты дал все лучшее, что есть в этом мире, а другим – гнойную ангину? И даже тем некоторым, которым Ты дал гнойную ангину, Ты позволил использовать по прямому назначению презервативы «Неваляшка»? И лишь мне, достойнейшему из Твоих сыновей, Ты уготовил горькую участь созерцания игры российских футболистов и унылого прослушивания звуков чужих совокуплений.