Немка - [48]

На следующее утро, когда я еще спала, Элла пошла к Евгении, чтобы разведать судьбу этого платья, и вернулась вместе с Евгенией и вместе с недошитым черным платьем. Юбка-колокол была уже сшита и даже подрублена, и как нельзя лучше подходила к Эллиному платью и по цвету, и по качеству. Еще раз обсудили возможность изготовления костюма «шахматы» и решили, что я возьму с собой в Родино всё имеющееся, что может понадобиться: платье, юбка, туфли, чулки, нитки черные и белые. Если же не удастся всё собрать, чтобы сделать костюм, то я надену только платье, или только Эллино, немного ушитое, или вместе с юбкой Евгении. Еще мне посоветовали обратиться в Родинскую больницу или медпункт и попросить перевязочные бинты или кусок марли, чтобы нашить клетки на шахматную юбку-доску. И напоследок Элла открыла сундук и достала кусок кружева, длиной 3 м. и шириной 15–18 см., просто невероятной красоты. Элла не смогла умолчать, что она берегла его для своих дочерей, но когда я хотела ей вернуть их, она сказала решительно: «Нет, нет, возьми их с собой, ты должна себе сделать самый лучший костюм. Кто знает, представится ли еще когда-нибудь возможность применить эти кружева. Я знаю, что ты бережно используешь их». Мы обнялись. Я очень радовалась, и в то же время мне было неприятно, и чувствовала я себя как-то пристыжено. Мы жили в такой бедности, питались кое-как, жилище едва отапливалось, один из углов комнаты покрыт инеем, мы отодвигали на ночь наши спальные нары-кровати подальше от угла, спали в дневной одежде, не было постельного белья. Скудность обстановки, крайняя нужда, а я занята тем, что делала себе шикарный маскарадный костюм, чтобы потом в свое удовольствие в нём развлекаться, веселиться. Почему же Элла и вся моя семья хочет, чтобы я там участвовала? Несколько поколебавшись, я упаковала всё…

Еще при дневном свете я была уже в своей Родинской квартире. Нона не заставила себя долго ждать. Она мне принесла учебники назавтра. Было воскресенье, и семья Штауб полным составом собралась в большой комнате, что привело Нону в некоторое смущение. Хотя лицо её выражало полное любопытство что-нибудь узнать о моём костюме, она тактично промолчала, и только когда я её выпроводила и мы вдвоём остались на крыльце дома, она спросила, не принесла ли я что-нибудь для маскарада. Я ответила: «Завтра покажу тебе всё». Журнал мод я взяла с собой в школу и еще по дороге показала ей свой будущий костюм: «если получится». Она его нашла обворожительным. После школы мы с Ноной пошли в медпункт, где Нона подробно изложила нашу ситуацию и попросила дать нам немного перевязочного материала — бинтов. В настоящее время у них не было никакого перевязочного материала — всё израсходовано, но мы могли через две недели еще раз попытаться, они ожидали большую поставку. А через две недели останется 5–6 дней до Нового года… Чтобы коротко — через неделю Нона принесла мне коробку из тонкого плотного картона, которую она получила от своего отца — главного механика МТС. Мне она повелела заняться пока изготовлением шахматного коня, как головного убора. Но как? Я рисовать не умею, Нона тоже. Возможно, в школе кто-нибудь смог бы нарисовать, но узнать об этом я могла бы только через Валентину Андреевну. Незадолго до этого мы писали домашнее сочинение с заданным заголовком «Возмездие». Тема свободная, пиши по своему желанию, только бы соответствовало заголовку. Когда В. А. через несколько дней раздавала проверенные сочинения, она бросила на мою парту написанное со словами: «И где ты это списала?». В полном недоумении я посмотрела ей в лицо… и встретила её враждебный взгляд. Не в силах что-либо сказать, я молча опустила голову. Как ей доказать, что я писала это сочинение только из головы. И где мне можно было бы его списать? Ни газет, ни журналов, да и если бы они и были в наличии, я бы не стала списывать… Не стану же я оправдываться. Ну и пусть!.. Поверит ли Павел, что я списала?.. В классе тишина. У меня внутри всё сжалось, а в голове путались мысли. Почему она меня ненавидит? Это я заметила с самого начала, хотя и питала надежду, что она мне еще предложит принимать участие в школьном театре. С этим теперь покончено. И всё же, почему она меня так ненавидит, когда её предмет — литература и русский язык — мой любимый, и я всегда внимательно слушала и конспектировала всё, что было возможно (на своих хорошо изданных немецких книгах своими самодельными чернилами из сажи и молока), старательно записывала всё, потому как мы все признавали, что она хорошо преподает свой предмет… И как будто бы я списала сочинение… И теперь я должна попросить её мне помочь? Никогда. Мне бы и не следовало идти на этот бал. А Нона? Нет, Нона, я пойду, и не из-за тебя, а вопреки всему и всем. Кому всем? Пусть даже мне одной.

Началась последняя неделя 1945 года, в следующий понедельник — новогодний вечер. Получилось так, что один урок у нас выпал, оказался свободным, я разговаривала с Розой и не заметила, как Нона исчезла из класса. Вернулась она с сияющим лицом, когда уже прозвенел звонок на перемену. В руках у неё был свёрток, завёрнутый в белое. Таинственно она сунула свёрток в мою парту и на ухо мне прошептала: «Бинты».