Немецкий Орден - [23]

Причину нетрудно понять: не желая повторения венгерской авантюры, орден хотел вначале подстраховаться. Но, возможно, он не спешил и потому, что рассчитывал обрести независимое владение в Палестине. Уже в 1220 году орден приобрел обширную территорию близ Акры. Герман фон Зальца воспользовался крестовым походом Фридриха II (1228–1229 гг.), чтобы закрепить за собой эти земли. В ближайшие годы в землях ордена в Палестине выросла крепость Монфор (по-немецки Штаркенберг), развалины которой и по сей день напоминают о том, что здесь планировался центр ордена.

Палестина, Бурца, Пруссия… В то время орден обосновался одновременно (или последовательно) в трех местах, не считая Кипра, который во время крестового похода император пытался подчинить себе и именно поэтому отказал ордену в земельных владениях на Кипре. Но остров недолго оставался потенциалом власти Фридриха II и служил ордену «неприкосновенным запасом». Из четырех регионов, в которых в 20-е годы XIII века будто бы имелся шанс основать государство, оставались только Палестина и Пруссия.

Орден попытался использовать оба шанса, но столкнулся в Палестине с трудностями, всегда подстерегавшими европейцев в Святой Земле. Поэтому там орден не задержался, пробыв в Палестине не более полувека. В 1291 году пала Акра, последний оплот европейцев в Святой Земле. Таков конец истории Немецкого ордена в Палестине. Впрочем, еще полвека он оставался одной из главных сил в Святой Земле, на которую была направлена его политика.

Гораздо более многообещающими были владения, приобретенные в Пруссии. Ведь здесь перед орденом открывалось поле действий для выполнения главной задачи — войны с язычниками, хотя боевые рубежи между христианами и язычниками пролегали не только в Пруссии.

Чтобы понять, почему орден искал себе фронт военных действий, надо четко различать повод и причину.

Непосредственным поводом была просьба князя Мазовецкого о помощи. Правитель пограничного с Пруссией христианского государства польский князь Конрад Мазовецкий рассчитывал на помощь Немецкого ордена в случае столкновений с язычниками. Причина же заключалась, во-первых, в том, что в XII веке возобновилась начатая в X веке экспансия христиан в Северо-Восточную Европу, а, во-вторых, ей способствовала динамика переселения народов. В начале XII века наблюдается усиленная экспансия из Центральной Европы на север и восток. С одной стороны, это было освоение земель на Востоке (см. с. 95–98), с другой — новые попытки насаждения христианства. Обращение инаковерующих было одной из главных заповедей Христа своим приверженцам, но требование миссии соблюдалось не всегда. Времена Карла Великого ушли в прошлое, и с тех пор попытки насадить христианство в языческих землях почти не предпринимались, а если и предпринимались, то безуспешно. В 997 году Адальберт, епископ Пражский[31], попытался проповедовать пруссам христианскую религию, но был убит ими то ли близ Эльбинга, то ли в Самбии. Та же судьба постигла в 1009 году в Южной Пруссии немецкого священника Бруно Кверфуртского[32].

После этого в течение двух столетий никакие миссионеры не, беспокоили пруссов. Впрочем, христианское учение упрочилось в непосредственной близости от них, в Польше, уже с конца X века находившейся под властью христианских правителей, а также в Западном и Восточном Поморье. Были христианизированы и другие прибалтийские земли: Дания и Швеция; в Ливонии, Эстляндии и Курляндии христианство было насаждено уже в XIII веке. Язычниками в этом регионе оставались только литвины и пруссы.

Область их заселения была не так мала, чтобы назвать ее языческим островом в христианском море, но тем не менее христианские соседи оказывали определенное влияние на эти языческие народы, которые неминуемо ожидала христианизация.

Причиной тому была прежде всего неразрывно связанная с христианским вероучением тенденция миссии, объяснить которую совсем не просто. Большинству религий эта тенденция чужда; таковы языческие культы, когда члены племени идентичны поклонникам культа. Культ объединяет членов политической общности, и потому его изменение, переход к иному культу возможны лишь в случае изменения политического порядка. Христианская же религия — религия универсальная. Тому, кто ее исповедует, совсем не обязательно порывать с политическим порядком, представителем которого он являлся, не будучи христианином, и подчиняться власти христианского правителя.

Впрочем, приверженцам языческого культа в средние века, а стало быть, и пруссам, такой взгляд был чужд. Признавая религией только племенной культ, они в любом миссионере видели, думается, врага их общественно-политического устройства. Следовательно, миссионеры встречали такой отпор не только по религиозной причине. Впрочем, оказываемое им сопротивление они не воспринимали в религиозно-феноменологическом духе, а скорее видели в нем выражение свойственной язычеству косности. Тот, кто считает себя носителем абсолютной истины, редко проявляет терпимость к сторонникам иной точки зрения, полагая, что выступает не против иного мнения, а против заслуживающей искоренения лжи. Средневековые миссионеры ставили целью искоренение чуждых культов, что почти означало обретение новообращенных, ибо чуждые культы оскорбляли Христа.