Немецкие шванки и народные книги XVI века - [34]

Во Франкфурте на ярмарке встретились в гостинице два барышника. Оба они торговали лошадьми, давно познакомились и имели обыкновение обмениваться своим товаром или перепродавать его друг другу. Случилось так, что один из них пришел как-то в гостиницу прежде другого, и у него пала лошадь. Барышник не успел найти драча, или живодера, так что лошадь лежала в соседнем стойле, так сказать, падаль падалью.

Другой барышник вернулся в гостиницу вечером, когда уже садились ужинать, и у него не осталось времени наведаться в стойла, как заведено, чтобы взглянуть на лошадей; его тоже кликнули на ужин, а за столом он увидел первого барышника и, поздоровавшись, спросил: «Чем бы нам поменяться?» Другой ответил ему: «Я бы выменял плутню». Тот сказал: «Что ж, идет; моя плутня к твоим услугам». Надо вам сказать, что у него был конь, хромавший на все четыре ноги, одноглазый, паршивый, — словом, худшей плутни и вообразить невозможно. Вот его владелец и сказал: «Чья плутня хуже, тот выиграл; идет?» А за столом сидели другие добрые, честные купцы и возчики; они тоже вступили в беседу, и обмен был скреплен общим согласием: чья плутня хуже, тот выиграл, а проигравший оплачивает все, что съедено и выпито купцами и прочими сотрапезниками за столом.

Когда после ужина убрали стол, все они отправились в стойло посмотреть, кто выиграл. Один барышник увидел, что его конь валяется на соломе и протянул все четыре ноги, спина у него натерта и у него запал, словом, плутня по всем статьям; все присутствующие засвидетельствовали отменную плутню, и барышник возомнил, что выиграл. Но не тут-то было! Другой сказал: «Погодите! Пойдемте со мной, и я покажу вам, что такое настоящая плутня». И он повел их в соседнее стойло, где дохлая лошадь валялась уже четвертый день и начала смердеть. Когда добрые люди увидели это, а главное — унюхали, между ними поднялся превеликий смех, и они признали, что выиграл владелец дохлой лошади, так что застолье должен оплачивать другой.

32 О бедняге, сделавшем честное предложение господам судьям во избежание казни через повешение

Один незадачливый губошлеп, как называют или обзывают подобных молодчиков, многократно попадал в тюрьму за мелкие кражи, но всегда ему удавалось выкрутиться, так что он выходил сухим из воды, только, наконец, он зарвался, и терпение властей лопнуло. Его снова схватили, и дела обернулись так дурно, что, согласно своду имперских законов, его приговорили к смертной казни через повешенье.

Когда господа довели до его сведения приговор, как полагается, дня за два или три до казни, чтобы он к ней приготовился, и когда он услышал, что его должны повесить, он повел себя так чудно и жутко, что господа диву дались. Не скупясь на слова, он опровергал приговор, уверял, что приговор неприемлем, так как слишком суров, а речи свои он подытожил так: «Я вашего приговора не приму; дай вам Бог делать что вам угодно, а я не подчинюсь. А не подчинюсь я только для того, чтобы вы, мои господа, убедились: не намереваюсь я предложить вам ничего нечестного; сделайте так, отрежьте мне оба уха, накажите меня розгами, и я вам еще приплачу десять гульденов. Разве это не почетное и не честное предложение?»

Такое честное предложение рассмешило господ, однако они передали его господам, которые повыше. А те посовещались и пошли навстречу честному предложению, сказав губошлепу: если он еще раз попадется, то наверняка будет повешен, если не повалит виселицу. Однако тот больше не попадался.

33 О купце, который за всю свою жизнь не видал аршинов длинней

В пору, когда блаженной памяти верный Франц фон Зиккинген[19] воевал с Вормсом и потому плавать по Рейну стало опасно, некоторые купцы из Антверпена и Кельна решили отправить свои товары на Франкфуртскую ярмарку сухим путем и сами ехали той же дорогой, чтобы товары не остались без присмотра.

А были тогда невезучие молодчики, промышлявшие на большой дороге, когда представится случай (слава Богу, теперь такого уже не бывает), и они пронюхали про этих купцов, и повстречали их неподалеку от Франкфурта, и набросились на них, по своему обыкновению, с превеликим неистовством, так что одни убежали, а другие были пойманы и связаны. В их присутствии нападавшие взламывали возки, и что им нравилось, то они и брали. А когда они добрались до сукна, бархата, тафты, атласа и камчатой ткани, то разрывали добычу, мерили ткани копьями и делили между собой; среди купцов кое-кто плакал, а молодчики издевались над ними.

Наконец, очередь дошла до одного купца, и тот подумал: «Что тут поделаешь? Да ничего! Так пусть идет как идет по воле Божьей». А когда они меряли его шелка, сукна, бязь своими копьями, он стоял и смеялся так, что весь трясся, и разбойники удивились и спросили, почему он так смеется. Тогда он ответил: «Не могу удержаться от смеха; всю жизнь, сызмальства, занимаюсь торговлишкой, побывал на разных базарах и ярмарках в Германии, во Франции, даже в Париже, где аршины длинные, но никогда не встречались мне аршины длиннее ваших. Боюсь я, что, коли вы явитесь на рынок и будете отмерять товар так щедро, то быстро проторгуетесь». В ответ на такую забавную речь грабители волей-неволей рассмеялись, и один из них сказал: «Сдается мне, ты хороший парень». И они решили вернуть ему весь его товар, а сами убрались поскорее, ибо в таких делах мешкать негоже.