Немецкие гренадеры - [26]

Но меня прельщала идея пересечь залив и спутать планы британцев. Я послал за переводчиком, потребовал вызвать греческого коменданта в Патрах и попросить его доложить о ситуации. Комендант был под впечатлением от атаки пикирующих бомбардировщиков и с готовностью ответил на все вопросы. За считаные минуты я получил точные сведения о движении английских войск между городами Коринф и Патры. Я велел коменданту направить офицеров связи в Нафпактос.

В скором времени я заметил небольшую моторку, следовавшую в Нафпактос. Тут сам дьявол вступил в игру. Еще одна эскадрилья «Штук» с ревом пронеслась над нами и повторно атаковала британские корабли в гавани. Неприятным результатом стало то, что комендант города подумал, что это я приказал снова атаковать Патры. В довершение всего на обратном пути летчики атаковали моторку, на которой ехал связной офицер. Лодка сразу же повернула на 180 градусов, и обозленный греческий офицер сообщил по телефону, что в таких условиях никто не захочет пересекать залив.

Пот с моего лба капал на карту. Она давно устарела. Где были англичане? На левом крыле вслед за овладением Фермопилами наши войска должны либо достичь Афин, либо продвинуться еще дальше, к Коринфскому перешейку. Следовательно, британцам приходилось либо оборонять Пелопоннес, либо взять под контроль греческие порты. Я представил себе, как немецкие парашютисты высадятся на перешейке, чтобы блокировать узкий проход и канал возле Коринфа.

Обратили ли англичане внимание на наше быстрое наступление? Хорошо ли работала их разведка? Стояли ли наготове эсминцы и другие суда, чтобы помешать нашим попыткам пересечь залив? Никто не мог мне дать ответа на эти вопросы. Мои солдаты и офицеры выжидательно смотрели на меня. Они видели, как я стою на моле, вновь и вновь оценивая расстояние. Более 15 километров водного пространства отделяли нас от пути отступления британцев. Самое позднее на следующий день объектом противоборства станет Коринфский перешеек, и я хотел участвовать в этом бою. Я хотел переправиться.

Настал момент истины: в условиях, когда вся ответственность ложится на меня, я не буду действовать в соответствии с традиционными правилами войны. Я пересеку Коринфский залив (здесь – залив Патраикос, Коринфский залив начинается к востоку от Нафпактоса. – Ред.) с теми силами, которые были в моем распоряжении. Будет ли это смелым или безрассудным шагом, станет известно в следующие несколько часов. Мои товарищи откликнулись с энтузиазмом, но вскоре возникли возражения практического характера: артиллерия не сможет поддержать высадку; расстояние слишком велико. Военные инженеры обратили мое внимание на высоту волн и состояние жалких рыбачьих катеров. Возражения накапливались, но я уже принял решение. Неожиданная атака должна быть успешной.

В гавани нами были обнаружены два убогих рыбачьих катера. Их экипажи были доставлены на место. 2-я рота 1-го разведывательного батальона СС должна была попытаться провести рекогносцировку. Сильные руки эсэсовцев подняли тяжелые мотоциклы БМВ и поставили их в катера. Первый катер взял на борт два мотоцикла с коляской и 15 человек. На следующий катер мы погрузили противотанковую пушку и несколько мотоциклов. Боевая задача: перекрыть дорогу, а в случае чрезвычайной ситуации уйти в горы.

Затем моторные катера вышли из гавани. Я простился с Хуго Краасом и со штурмбаннфюрером СС Грецехом. Те, кто остался, окрестили мотоциклистов «группой смертников». Кто-то в шутку сказал: «Осторожно, мина по курсу!» Все засмеялись. Молодой солдат крикнул в ответ: «О какой мине речь? Для этого «ялика» хватит и гранаты!» Катерок сильно закачало. Волны окатывали нас солеными брызгами. Пулеметчики заняли позицию на носу. Противотанковая пушка была готова вести огонь.

Все лодки с нашего берега были направлены в Нафпактос. Вскоре и остальная часть роты была погружена на плавсредства. А первые катера уже едва можно было разглядеть. На волнах прыгали две крошечные точки.

Я опять стоял на пристани и наблюдал за темными точками на воде. Красная ракета возвестила бы о провале миссии и о наличии крупных сил противника. Именно так я договорился со своими солдатами. У меня появилась резь в глазах. Вскоре я уже был больше не в состоянии ничего разобрать, но никак не мог оторваться от бинокля. К тому времени, когда я уже потерял из виду лодки, моя одежда была мокрой от пота. Мы стояли в ожидании на берегу целый час. Напряжение достигло предела. Через полтора часа опять показались две точки. Были ли это наши катера? Они становились все ближе и ближе. Вскоре можно было ясно различить их очертания, и нам даже видно было движение. Возле меня уже образовался круг из окурков, а я зажигал очередную сигарету. Однако я уже успокоился и начал верить в успех нашей операции.

Вдруг на берегу остановился, весь в пыли, штабной автомобиль, а из него выпрыгнули возбужденные офицеры. Я узнал своего уважаемого командира, Зеппа Дитриха, и доложил о своем решении и о ходе операции к настоящему моменту. Делая доклад, я обратил внимание на его прежнюю чертову одышку и взгляд, окинувший меня с головы до ног. Затем надо мной разразилась буря: «Вы что спятили, принимая такое идиотское решение? Вас следует отдать под трибунал! Как вы можете так обращаться с моими солдатами?» Я не осмелился что-либо ответить на этот поток несомненно оправданного негодования. Я стоял у старой стены гавани «поджав хвост» и желал только, чтобы все это кончилось. Вдруг возникла неловкая пауза. Только мои солдаты тихо посмеивались, как будто хотели сказать: «Держись, не обращай внимания на его «лай». Может быть, он и прав, но переправь нас через залив сейчас, чтобы мы могли еще что– нибудь совершить!»