Немецкие гренадеры - [25]

Греческие солдаты, которые отходили сюда, через горные перевалы, из Албании, оставили свое оружие, прислонив его к стенам домов, сбривали свои темные бороды, шли в ближайшую пекарню и выходили оттуда с буханками свежего хлеба, пучком лука порея и если повезло, то и с несколькими рыбешками, нанизанными на прут. Затем они снова брели на юг.

Мы их перехватили. Этот перехват еще раз наглядно продемонстрировал нам разницу между дорогой победителей и дорогой побежденных. Эти люди, которые были раньше рыбаками, крестьянами, пастухами, торговцами или профессиональными военными, видимо, были до разгрома Греции вполне уважаемыми людьми. Теперь же они хаотично брели через долины и перевалы, возвращаясь домой с позором. Война закончилась для них в безнадежном смятении, даже если мы случайно видели одинокого полковника, прямо сидящего в седле. Это было разложение.

Мы же продвигались все дальше и дальше. Мы собирались рано или поздно прижать британцев. Батальон нигде не останавливался, но по ходу мы задавали несколько вопросов в каждой деревне или небольшом городке. Тот, кто успевал по пути отрезать себе кусок хлеба с намазанным на него жиром, до тех пор, пока не съедал, прикрывал его сверху рукой, чтобы не съесть заодно и быстро налипающий слой пыли и грязи.

Только однажды, у залива Амаракикос, я позволил себе короткую остановку. Я нашел здешние апельсиновые рощи просто чарующими. Солдаты набрали в свои каски ароматных фруктов; мы хотели попробовать их и убедиться, что мы на юге! На узкой горной дороге стоял несчастный пони греческой армии, белая лошадка с синими тенями, проступавшими между ее ребер. Брошенная, без упряжи, на последнем издыхании. Она не шевелилась; она стояла как памятник разгрому. Мимо нее проезжали наши бронемашины и мотоциклы. Лошадь тоже была ветераном проигранной войны, обессиленным, жалким существом.

Далее на юг мы двигались, пересекая бурлящие горные реки, и видели в них безоружных солдат, наслаждавшихся прохладной водой. Но нам, покрытым грязью и потом, нельзя было насладиться ни единой каплей. Мы видели тысячи людей, лежавших в тени оливковых деревьев. Вместо этого нам приходилось следить за уровнем топлива и за поворотами дороги. Нам приходилось избегать выбоин и крепко держаться за руль, когда наши машины подбрасывало на ухабах. Мы, конечно, помнили несчастные польские дороги, но эта дорога была чертовой «теркой для сыра», которая, казалось, хотела вытрясти из нас душу. На смену вечеру наступала ночь, а мы все еще не достигли цели. Отбившиеся от своих британские солдаты и подрывные команды разбегались перед нами. Греческие крестьяне говорили нам, что британцы развертывали шипованные ленты на дорогах, чтобы задержать наше наступление, и это оказалось правдой. Водители ругались, пока им приходилось менять очередное спущенное колесо. Мы сделали короткую остановку в маленьком городишке – батальону нельзя было привлекать к себе внимание.

Преследование британцев продолжалось на заре. Мы мчались все время на юг, вверх через невысокую горную гряду и снова вниз – в долину. Мы пересекали глубокие ущелья. Развалины классической Греции приветствовали нас. Кто-то вспомнил лорда Байрона, который был убит здесь в сражении с турками в 1824 году (Байрон умер действительно здесь, в Месолонгионе, но от лихорадки. – Ред.). Но у нас не было времени думать об истории. Прямо перед нами возник город Месолонгион. Скоро мы достигнем Коринфского перешейка, а затем сможем перехватить британцев. Авангард осторожно двигался своим маршрутом по направлению к городу и выехал на его узкие улицы. Население Греции приветствовало нас. Последние британские войска только что оставили город и отступали вдоль побережья по ведущей на восток дороге, уходящей в направлении Коринфского перешейка.

Бросок через Пелопоннес

Мы выдержали 250-километровый поход через гористую страну и остановились напротив темных гор, возвышавшихся над полуостровом Пелопоннес. У нас не было радиосвязи с полком. Мы были одни.

Над нами летали английские разведывательные самолеты и делали круги над портом Патры на другой стороне залива. Нам видны были суда в гавани, и мы увидели британский эсминец, отчаливавший, чтобы взять курс на юг. Мы шли по следам английских команд подрывников и скоро должны были выйти к Коринфскому перешейку. Но такого рода преследование мне стало уже неинтересным. Зияющие воронки на дороге снижали нашу скорость. Я думал, что скорее приобрету огромный опыт в строительстве дорог, чем перехвачу англичан. Горы на другой стороне Коринфского залива все чаще привлекали мое внимание. По дороге вдоль побережья Пелопоннеса, на дальнем конце залива британские части двигались от Коринфа в Патры, чтобы добраться до судов и эвакуироваться. Я должен попасть туда! Но как пересечь залив?

Я стоял на моле у Нафпактоса, маленькой, невзрачной гавани с башнями средневековой крепости, когда строй пикирующих бомбардировщиков U-87 «Штука» атаковал порт Патры. Клубы дыма и взрывов взметнулись в воздух из скопления судов. Вдруг я заметил телефон. Он все еще был подключен, он работал, а Патры отвечал! Вздрогнув, я положил трубку обратно на рычаг древнего аппарата.