Немец - [10]
Антон был уже совсем близок к заветным стеклянным будкам. В одной из них сидел рыжеволосый парень, колоритный до чрезвычайности, с оттопыренными ушами, веснушчатый, в маленьких круглых очках.
«Каску бы ему и рукава закатать,— невольно подумал Антон,— и можно в кино про войну сниматься — чистый «фриц» или «ганс».
Война закончилась шестьдесят лет назад, а в народе до сих пор живут все эти неприятные ассоциации. А тут еще очередь из внуков и внучек победителей, которые вынуждены безропотно отвечать на вопросы внуков побежденных и находиться в их власти, пусть недолго, каких-то несколько минут, расплачиваясь за желание провести в этой стране неделю-другую.
—Гутен таг. Какова цель вашего визита в Германию?
—Октоберфест…
—А, Октоберфест, гут.
Рыжий офицер шлепнул в паспорт штамп, подтверждающий пересечение границы, и даже улыбнулся, как мог.
Хорошо, что в этот раз Антон вел себя хитрей, чем в первую поездку в Германию. Тогда, проходя «границу», он честно признался офицеру, что приехал на немецкую землю «по бизнесу». Немец заметно «напрягся», стал расспрашивать, что за бизнес такой, как партнерская фирма называется, и так далее. Спросил, как зовут директора. Антон, будучи после самолета не совсем трезвым, исконно германскую фамилию директора — Айсман — вспомнил сразу, так как был типичным представителем поколения сериала «Семнадцать мгновений весны», раскрутившим в СССР самые ходовые немецкие имена и фамилии.
Отель «Кемпински» находился на территории аэропорта. Пять минут по красивым галереям с магазинами и кафе, а потом надо пройти через площадь между терминалами, подняться по лестнице, и вот уже перед тобой искусственные пальмы, подпирающие стеклянный свод грамотно спроектированной современной гостиницы. Еще у стойки регистрации Антон позволил себе мысли о здешнем пиве вайхенштефанер, обладающем неповторимым, божественным вкусом, и традиционных мюнхенских колбасках — вайсвюрсте — со сладкой горчицей, разумеется.
Через двадцать минут он сидел в лобби-баре в красном крутящемся кресле, попивал пиво, поглядывал на экран телевизора и, в предвкушении апогея нехитрого человеческого счастья, ожидал кастрюльку с колбасками. Отсюда, из мягкого мюнхенского вечера, Москва показалась необычайно далекой, хотя лету до нее всего каких-нибудь три часа. Немцы преимущественно общались друг с другом полушепотом, и Антон наслаждался возможностью привести в порядок собственные мысли. Это ему нравилось. Но радость продолжалась ровно до того момента, как он, нет, даже не увидел, а почувствовал соотечественника, неотвратимо приближающегося к столику.
—Русский? Привет.
—Российский. Здравствуйте.
—Сразу видно — свои. Присяду?
—Ну, садитесь, конечно…
Парень отодвинул от стола металлический стульчик, сел, оглянулся в поисках официанта.
—К тебе подходили уже?
—Подходили.
—Ясно… Я не мешаю? Нет? Хорошо. А то тут совсем не с кем поговорить, а спать пока неохота. Я в командировке. Еще три дня здесь. Завтра, может, поеду на Октоберфест. Хотя херня все это — немцы бухие кругом, грязь. На что там смотреть? И по деньгам… Че там дадут? Ну, курицу или бутерброд к пиву, на выбор, за семь евро. Стоит так же, как в любой пивнушке. Ты на Октоберфест приехал?
С самого начала этого нелепого разговора Антону показалось, что он своего нежданного собеседника уже где-то видел. В наружности парня не было ничего примечательного, ничего отталкивающего — обычный российский мужичок, с советской психологией, крепко сбитый, разговорчивый,— но на активное общение его вид почему-то не провоцировал. Что-то чуждое было в этом человеке. Этакое залихватское всезнайство, замешанное на панибратстве с первым встречным. Но человек задал вопрос, и отвечать надо.
—Нет, не на Октоберфест. Ты же сам говоришь, делать там нечего. Я тоже тут по работе.
Антон перешел на ты. Он не любил переходить на ты вот так запросто. Коробило, когда в иных друзьях его, причем, почему-то в ресторанах, при общении с официантами просыпалось это невесть откуда бравшееся купеческое: «Значит так: принеси-ка мне это, подай то; ты, вообще, поставь тут че-нить…», и тому подобное. Но с этим «фруктом», портившим его тихий вечер в аэропорту, иначе нельзя. Раз уж «свои», надо «на ты»…
Подошел официант. Принес колбаски. Парень оживился:
—Так, это что? Колбаски. Ага. Слушай, смотри сюда, мне вот тоже цвай вюрсте унд бир. Цвай бир.— И уже, обращаясь к Антону: — Понимает…
Официант кивнул и удалился.
—Точно — понимает. Гитлер капут,— неожиданный собеседник являл собой полную непосредственность.
—Тут с этими «калугами» осторожней,— поморщился Антон.— Они не любят. Переживают очень многие. Война для них вроде национального позора до сих пор, у них даже канцлер…
—Слушай, земляк, да хрен бы с ним. Нормальные колбаски? Я эти колбаски вообще-то не люблю. Из чего их делают? И горчицу к ним дают сладкую. Это не горчица. У нас горчица в столовой при отделе — вот это да! «Вырви глаз» ее называют! И на закуску хорошо… Охуительно вкусно. На хлеб можно просто намазать и ничего больше вообще не надо. Ты пиво какое взял? Я не спросил у него, какое пиво, то есть, не сказал, какое пиво нести. У тебя какое?
История не заканчивается. Иногда события и предметы словно вынуты из линейного потока и кажутся митчелловской «бесконечной матрешкой раскрашенных моментов». Романы Юрия Костина «Немец», «Русский», «Француз» — тот случай, когда прошлое продолжает напоминать о себе, управляя выбором и судьбой своих героев в реальном настоящем. Яблоневый сад в деревне Хизна осенью 1941-го, советская «Пирожковая» на Рождественке и Октоберфест в Мюнхене, карибский аэродром, шаманская река и альпийское озеро, бульвар Санта-Моника, штаб Кутузова в Тарутино и обсерватория НАСА на вершине Мауна-Кеа — вот только некоторые «пазлы» из хроник Антона Ушакова. У вас в руках второе издание романа «Русский».
История не заканчивается. Иногда события и предметы словно вынуты из линейного потока и кажутся митчелловской «бесконечной матрешкой раскрашенных моментов». Романы Юрия Костина «Немец», «Русский», «Француз» — тот случай, когда прошлое продолжает напоминать о себе, управляя выбором и судьбой своих героев в реальном настоящем. Яблоневый сад в деревне Хизна осенью 1941-го, советская «Пирожковая» на Рождественке и Октоберфест в Мюнхене, карибский аэродром, шаманская река и альпийское озеро, бульвар Санта-Моника, штаб Кутузова в Тарутино и обсерватория НАСА на вершине Мауна-Кеа — вот только некоторые «пазлы» из хроник Антона Ушакова. Новый роман Юрия Костина «Француз» — о преодолении границ и конфликтов, даже самых болезненных: между людьми, которых еще вчера называли «союзниками» или, например, «братскими народами».
Павлу, молодому офицеру спецслужб, доверено важное дело: охранять находящегося на отдыхе в Форосе президента СССР Михаила Горбачева. И никто не догадывается, что у него есть еще и тайное задание: ликвидировать первое лицо страны. Павел не выполняет приказ и тайно вывозит Горбачева из Фороса, чем навлекает на себя гнев заказчиков. И теперь ему необходимо спасти президента и уцелеть самому. А в стране в это время начинается переворот…
Свою армейскую жизнь автор начал в годы гражданской войны добровольцем-красногвардейцем. Ему довелось учиться в замечательной кузнице командных кадров — Объединенной военной школе имени ВЦИК. Определенное влияние на формирование курсантов, в том числе и автора, оказала служба в Кремле, несение караула в Мавзолее В. И. Ленина. Большая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны. Танкист Шутов и руководимые им танковые подразделения участвовали в обороне Москвы, в прорыве блокады Ленинграда, в танковых боях на Курской дуге, в разгроме немецко-фашистских частей на Украине.
Автор книги — машинист, отдавший тридцать лет жизни трудной и благородной работе железнодорожника. Героическому подвигу советских железнодорожников в годы Великой Отечественной войны посвящена эта книга.
"Выбор оружия" — сложная книга. Это не только роман о Малайе, хотя обстановка колонии изображена во всей неприглядности. Это книга о классовой борьбе и ее законах в современном мире. Это книга об актуальной для английской интеллигенции проблеме "коммитмент", высшей формой которой Эш считает служение революционным идеям. С точки зрения жанровой — это, прежде всего, роман воззрений. Сквозь контуры авантюрной фабулы проступают отточенные черты романа-памфлета, написанного в форме спора-диалога. А спор здесь особенно интересен потому, что участники его не бесплотные тени, а люди, написанные сильно и психологически убедительно.
Рожденный в эпоху революций и мировых воин, по воле случая Андрей оказывается оторванным от любимой женщины. В его жизни ложь, страх, смелость, любовь и ненависть туго переплелись с великими переменами в стране. Когда отчаяние отравит надежду, ему придется найти силы для борьбы или умереть. Содержит нецензурную брань.
Книга очерков о героизме и стойкости советских людей — участников легендарной битвы на Волге, явившейся поворотным этапом в истории Великой Отечественной войны.
Предлагаемый вниманию советского читателя сборник «Дружба, скрепленная кровью» преследует цель показать истоки братской дружбы советского и китайского народов. В сборник включены воспоминания китайских товарищей — участников Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны в СССР. Каждому, кто хочет глубже понять исторические корни подлинно братской дружбы, существующей между народами Советского Союза и Китайской Народной Республики, будет весьма полезно ознакомиться с тем, как она возникла.