Немая баррикада - [25]
— Погодите, не разбирайте все, — остановил их один из ребят. Он вынул из кармана бечевку и связал вместе десять гранат.
— Им меня еще не видно, а?
Он пополз воль баррикады, прижимая к груди связку. Всем остальным было ясно, куда идет Ярда. Нет, немцы его еще не видели. Он полз по грязной дороге, потом скользнул, как змея, в поросшую травой канаву. И даже не простился с ними. Все были бледны и дрожали. Впервые в жизни смерть протянула к ним руку. А тот впереди, Ярда, бывший семиклассник, а теперь токарь, он тоже боится, как и мы?
Через пять минут все было кончено. Они видели, как Ярда выпрямился и со всей силы швырнул связку гранат под вздымающиеся гусеницы! Удар сотряс воздух. Пламя вырвалось, лизнуло переднюю стенку танка, взметнулось вверх и охватило танк огненными клещами.
— Ура! — восторженно вырвалось у них.
Они видели, как тело Ярды медленно, цепляясь за кустики ромашек, покатилось вниз к реке. Как раз туда, где в дни его детства они катали бочки.
Другой танк отошел.
Взводный оглядел свою девятку, бледную, взволнованную, но невредимую.
— Хочет кто-нибудь уйти, ребята?
Все молчали. Словно приросли к месту, только искали глазами тело Ярды там внизу, под откосом, у самой реки, где волны лижут камни. Он лежал головой к воде, словно утолял жажду.
От средней баррикады к ним пробралась связная — молоденькая трамвайщица, простоволосая, с тяжелыми черными косами, уложенными низко, на самой шее. Она вынула из кармана термос и подала его взводному.
— Вот вам чай. Погрейтесь, ребята. Больше ничего не нужно?
Взводный притянул ее к себе и заглянул ей в лицо красивыми, дерзкими глазами.
— Мне бы еще один поцелуй, на счастье!
Впервые с самого утра все засмеялись. Бесхитростно, искренне, по-мальчишески. И один за другим робко обнимали ее, и между всеми она справедливо поделила поцелуи, как святое причастие.
На десятом поцелуе немцы открыли огонь из орудий.
Палят. Палят. Палят.
Высокие бетонные столбы разбитых вчера фонарей ломаются пополам. Асфальт брызжет из-под рвущихся снарядов. От убогих хибарок за рекой отлетают куски крыш. Надрывный, точно волчий, вой терзает слух. Франта Кроупа и товарищ Недерланд, полицейский Бручек и десять других товарищей лежат, укрывшись за баррикадой. Для разговоров времени нет.
Они ощупывают затворы винтовок. И при этом знают, что они бессильны против этой адской пальбы. Трамвайщик с театральным биноклем не сводит глаз с первой баррикады, хотя стекла бинокля запотели от дождя и жаркого мужского дыхания.
Огонь уже переносится на первую баррикаду. Реветь хочется от жалости! Там, в ста метрах впереди, взлетают в воздух щепки. Бетон моста крошится под ударами снарядов. А потом подымается дым, легкое облачко сероватого жертвенного дыма.
Деревянная баррикада горит.
— Назад! Товарищи! Назад! — кричит трамвайщик в промежутках между взрывами. И та малютка там, Власточка. Сколько раз он жалел ее за то, что она вынуждена выполнять черную работу трамвайщика. Он видит ее черные волосы, которые ему так часто хотелось погладить..
— Назад!
Но никто не слышит. Никто не отвечает.
Два часа горел этот костер, беспрерывно засыпаемый градом гранат. Потом все рухнуло, распалось в прах.
Путь на мост был открыт.
Пожар за спиной озаряет мрак ночи. Там горят склады. Горят жилые дома и вблизи и дальше, в городе. Во тьме полыхают пурпурные знамена.
Франта и Недерланд, Бручек и трамвайщик, интеллигенты и рабочие, стоя, на коленях, лежа, не покидают своих огневых позиций. Счет изменился. Теперь — мы первые.
Но во тьме перед ними и на мушках их винтовок никого нет. Быть может, зверь залез в берлогу? Зализывает раны, или лежит притаившись? А может быть, боится темноты, под покровом которой насытился кровью?
Кто знает…
Влтава плещется о быки моста. Она совсем иная, чем славная река Мансанарес. И тем не менее, все похоже. Мадрид и Прага. Тогда, в мае тридцать восьмого года, когда Франта возвращался на родину, хромой, с простреленной ногой, — это было ясно. Уже тогда было ясно. Мы еще схватимся с ними. Франко и мавры, Гитлер и эсесовцы, вся эта сволочь — из одного змеиного гнезда.
Сладкозвучные имена обесчещенных африканским сбродом женщин: Консолацион, Долорес, Мануэлла, нежные тельца разорванных шрапнелью детей, сонная тишина белых домиков, разрушенных бомбами. И пулеметы, несущие смерть, — пулеметы, вместо колоколов и кастаньет.
Товарищ Недерланд, кажется, дремлет. Дремлет стоя, сжимая руками автомат. Или он тоже думает о своей стране?
Франта Кроупа думает вместе с ним и за него, будто перелистывает детскую книжку с картинками. Ветряные мельницы, коровы с тяжелым выменем, лодки на спокойных каналах, тюльпаны. Такова Голландия в представлении Франты. И вдруг вода, потоки мутно-коричневой воды, смывающей плодородные пласты, морской воды, ядовитой от солей, заливают картину. Так немцы хвастали в кинокартинах. Так они уничтожили родину товарища.
Существует ли на свете кто-нибудь, кого они пощадили? Кого оставили в покое?
После полуночи на баррикаду прибежал поручик. Вместо фуражки на раненой голове окровавленная повязка. В руке тяжелый пистолет. Он измучен и дышит с трудом.
В марте 1939 года при поддержке империалистических кругов Англии, Франции и фашистской Италии территория Чехословакии была оккупирована гитлеровскими войсками. Целых шесть лет страдали народы Чехословакии от фашистского угнетения. Тысячи ее верных сынов и дочерей участвовали в подпольной борьбе с оккупантами. Трудящиеся всех стран хранят светлую память о Юлиусе Фучике и других славных героях, отдавших свою жизнь в борьбе с фашизмом.Воодушевленные радостными известиями о наступлении советских войск, 5 мая 1945 года трудящиеся Праги восстали с оружием в руках.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.