Нельзя, но можно. История «АндерСона» в смыслах, рецептах и цифрах - [45]

Праздник, даже если это шоу мыльных пузырей, должен продолжаться. И так получилось, что тот день, когда на него вылили бадейку мыльной воды, стал — по прошествии времени — не концом, а началом его собственной большой игры.

В «АндерСон» он попал по объявлению: искал место, где мог бы пригодиться со своей специальностью. Что ж, аниматоров в сети всегда не хватало. Мы уже писали о том, как тяжела работа в игровых комнатах. Целый день ты сидишь в огороженном помещении, и целый день к тебе приводят детей, которых надо занимать.

Стаса отправили на Мичуринский, в который никто особо ехать не хотел. Маленькое кафе на Юго-Западе — камерное место, мало чаевых. Саксон разместился в невеликой игровой и начал работать.

А через какой-нибудь месяц о нем знала уже вся сеть. При этом Стас сидел в детской, как затворник, и знать не знал, что стал обсуждаемой фигурой. Он играл, а дети прибегали потом к столику в кафе и кидались к родным: «Ой, мама, а что там!» — «А что?» — «Там, там — дядя Стас!» Появились чаевые, валом пошли отзывы — через какое-то время стало понятно, что в маленькой комнате на Юго-Западе происходит что-то особенное.

Так что особенного происходило в маленькой комнате? Попробуем разобрать правила, по которым живет анимационная команда «АндерСона» и Стас Саксон, придумавший новый способ играть с детьми.

Для начала дружба. Равенство, но не равноправие. В игровой комнате детей ждет старший друг. Это дети должны хотеть быть похожими на своего старшего товарища, а не он на них.

— Что обычно делает аниматор? Обычно он с профессиональным озорством восклицает: «Детки, давайте поиграем!», «Ой, какие мы тут все хорошие и красивые!» А потом… Потом смотрит, чтобы детки не поубивали друг друга. Но дети — это люди, а людям не надо льстить. Наигранная любовь — провал. Скажем, к нам приходит девочка в нарядном платье. Ну, если нравится тебе платье, скажи, а если ты просто хочешь с помощью комплимента расположить ее к себе, лучше промолчи. В таком возрасте комплименты хороши только от шеф-повара. В виде пирожного. Дети — эмпаты, они действительно многое понимают и чувствуют.

Потому что, когда девочка слышит: «Ой, у тебя такое платье красивое!» — она начинает смущаться. А почему? Все очень просто: она понимает, что ее хвалят, но она слышит, что дядя или тетя врут. Что им все равно, какое у нее платье. Естественно, она не может во всем этом разобраться и замыкается. Наша работа становится намного проще без лести. Я — друг, просто друг. Мы можем с детьми даже поссориться — это здоровые взаимоотношения; друзья ссорятся, потом мирятся — это нормально. А если ребенок падает, я говорю ему: «Ударился? Показывай где? Ну, начинай плакать!» Обычно детям говорят: «Не плачь!» А мы ломаем шаблон. Ребенок начинает смеяться, и ему эти шишки уже неинтересны. Безусловно, я сразу смотрю, о какого рода повреждениях идет речь. В игровой комнате вообще нет ни одного острого угла. Я говорю о ничтожных происшествиях, которым нынешние взрослые придают излишнее значение. Это вечное воспитательное «Не плачь!» висит над всеми детскими площадками страны. А я вырос в многодетной семье. У меня две сестры и брат, и все младшие. И девяностые годы на дворе, когда родители работают с утра до ночи. Я поменял в своей жизни сотни памперсов, переиграл тысячи игр, видел немало шишек и знаю, что, если сказать ребенку: «Не плачь», вот тут-то он и начинает плакать.

В игровую комнату Стас Саксон входит в образе. Это второе важное правило системы «АндерСона». Придумать себя.

— Когда я вел праздники, — говорит Стас, — я работал в костюмах. Все разнообразие детских излюбленных типажей — пираты, ковбои, клоуны, человеки-пауки. Но почти всем этим героям я прививал что-то свое, чтобы не быть просто кинематографической маской. У меня был собственный образ, свой псевдоним. Я был кабачком. «Капитан-кабачок», «дядя-кабачок», «ковбой-кабачок». Это смешное слово, оно детям «заходит на слух». Мне было комфортно быть не просто пиратом, а смешным пиратом.

Но когда я приехал на первый пробный день в «АндерСон», я не знал, как себя подать. Здесь ты без костюма и без грима. И я решил быть просто дядей Стасом. Это простое, честное название. Если бы я назвался «Станиславом Артуровичем», то стал бы в глазах детей педагогом. А если «Стасиком» — был бы великовозрастным идиотом. А «дядя Стас» ни к чему не обязывает. Дяди — они прикольные, у многих из нас есть дяди. Они появляются чаще всего по праздникам. Например, у меня был дядя Витя (который, к сожалению, уже не с нами), и он работал на фабрике мороженого. Всякий раз, когда он приезжал, он привозил огромные двадцатилитровые ведра с сухим льдом, и там было мороженое. Я же из многодетной семьи — мы все стояли на балконе и ждали, когда он появится с этими белыми ведрами.

Теперь многие мои ученики, аниматоры «АндерСона», тоже становятся для детей дядями и тетями. Что ж, я считаю, это верная подача нас, аниматоров игровых комнат.

Но просто назваться «дядей» — еще не значит придумать свой образ. «Дядю Стаса» я очень долго собирал. Голос у меня от Карлсона, интонации я взял Ливанова (у нас с ним голоса чем-то похожи). Походку я взял от мистера Бина, взгляд — от дядюшки Ау — был такой замечательный советский мультик. Достаточно сделать взгляд и походку, и это будет уже какой-то образ — так я учу начинающих аниматоров. Тех из них, кто не имеет базового актерского образования. Вообще-то этому учатся четыре года, но я заметил, что и за две недели стажировки можно придумать себе что-то интересное. При этом во время игрового дня я все время меняю роли — терминатор, робот, дракон, но образ дяди Стаса — он неизменен. Это начало и конец нашей собственной вселенной.