Нельзя, Можно, Нельзя - [17]

- Понятно. Вы - автоматы.

- Нет, мы не автоматы.

- Пулеметы?

Чтобы прервать этот разговор, Слава начал читать свои вирши:

Клавиш биенье в квартирном фридмоне,

Тайнопись трещин на желтом фоне,

Крови кипенье от склянки чефира

Нам заменили сокровища мира...

Ну, чефир здесь явно для рифмы, мы пили просто крепкий чай.

А приемная дочь в самом деле дарила нам много приятных сюрпризов! Порой от нее исходил какой-то свет, как от Наташи Ростовой - не небесный, а земной, но утешающий.

- Теть Нин, когда я прославлюсь, ты будешь только во французских платьях ходить.

Правда, чаще она говорила: "Теть Нин, ты такая простая!" (в смысле наивная). Я просила: "Называй меня хотя бы ВАШЕ ПРОСТЕЙШЕСТВО". Сама Наташа могла выдать такое, что никогда не пришло бы мне в голову! Мол, почему в "Цветике-семицветике" девочка не оторвала один лепесток и не загадала: "Пусть у меня будет еще один волшебный цветочек"? Я иногда звала ее так: Цветочек. Чаще - двойным именем:

- Цветочек-деточка, беги погуляй, а я поработаю.

Работа, кстати, двигалась поначалу совсем плохо. Слава с тоской смотрел на мои первые рукописи, вслух читал первую фразу:

- Небо над поселком было серым, - замолкал, а потом добавлял: - Да, небо было серым, как рассказ, лежащий перед вами, читатель.

Он сам стал писать фантастику, где роились такие сгустки образов, что мне пришлось учиться у мужа. Наконец два моих рассказа напечатал "Урал". А Славу вскоре пригласили на совещание по фантастике. Мне пересказывали такой диалог: "А Нина с ним поедет?" - "Зачем?" - "Так она же за него пишет все!". Но подруга, которая отвечала, резонно заметила, что все наоборот: Горланова без Букура строчки сочинить не может - он все правит у нее...

Слава говорил, что капля елея убивает рассказ, вычеркивал у меня все уменьшительно-ласкательные суффиксы. Я долго не могла с этим смириться. Распла'чусь - бегу к Лине Кертман, моей лучшей подруге со студенческих лет: "Поругалась с мужем!".

- И я поругалась. Это нечеховское поведение!

- И у моего - нечеховское.

- Я - серьезно!

- И я...

- Просто дошла до белого каления!

- Я тоже.

- Я прямо две тарелки разбила...

- Твоя взяла: я ни одной тарелки не разбила.

...Жили-были две мысли. Они все время спорили. Одна мысль говорила: "Да пиши как тебе хочется! Литература - это самовыражение". А другая отвечала: "Нет, литература должна помочь понять ситуацию. Думай о читателе, пиши ясно!".

Несмотря на такие колебания, оставалось еще много свободы: о ком писать, в каком жанре, сколько времени... Но порой не было свободы на саму свободу: гости с раннего утра и до вечера. Тогда я повесила на двери объявление: "Дорогие друзья! Прошу до 5 вечера не беспокоить нас без крайней необходимости! Мы работаем".

Я в библиотеку ездила вечерами, муж дежурил в охране "сутки через трое", и две машинки стучали дуэтом - последние удары во фразе звучат ведь музыкально: ча-ча-ча. Объявление не помогало - гости приходили до пяти, и каждый говорил, что он шел мимо и не мог определить, что есть крайняя необходимость, а что нет.

- Если не знаешь, значит, не крайняя, - объясняла я.

Но объявление переписала:

"Дорогие друзья! УМОЛЯЮ: не беспокойте нас до 5 вечера!".

"Не стучите, не звоните и не пинайте двери - все равно не откроем".

Вдруг в двенадцать ночи пришел пьяный фотограф Ж.

- Что случилось?

- У вас хоть материал-то есть для повести? Я хочу рассказать, как живут сейчас фотографы. Прототипы нужны?

Нужны, но не в полночь. На следующий день я написала новое объявление: "ВРЕМЕННО ПРИЕМ ПРОТОТИПОВ ПРЕКРАЩЕН"

Но однажды подруга пожаловалась: нет времени писать диссертацию - гости идут и идут с самого утра, год аспирантуры псу под хвост! И я ей посоветовала написать такое же объявление, как у нас.

- Ха! Я ведь не такая дура, как ты: не хочу, чтоб весь город говорил, что я сумасшедшая, как Нинка Горланова!

Ну, сумасшедшая, так сумасшедшая. А может, и нет. "Урал" дал мне за "Филамур" хрустальный кубок. Я испекла торт и получила от детей медаль "ЗА СТИРКУ И СТЯПЬЕ!". Растрогавшись, хватаю всех троих плюс подругу Наташи - едем в Горьковский сад. Наташа радостно рассказывает:

- Настя, у нас с потолка текло три дня, мокрицы завелись - так и забегали!

- Цветочек-деточка, расскажи лучше ей о Шагале.

Настя сама хочет отгадать:

- Шагал - это не город и не язык... (Знает, что есть такой язык санскрит, видела у нас учебник).

- Это художник, я сегодня скопировала его ангела, потому что во сне видела маму крылатой.

Не надо быть Фрейдом, чтобы расшифровать ее сны: маму помнит! Поэтому я никогда не соглашалась, чтобы она звала меня мамой. Наташа вела дневник "гневник". Думала, что так это слово произносится и пишется. Слава говорил: "Нине Викторовне подходит, она все гневается!". А я парировала: "Нет, тебе больше подходит: теряешь свой ЕЖЕГНЕВНИК и гневаешься". "Гневник" Наташи сохранился. "Сегодня ходили в театр, тетя Нина купила мне в буфете три пирожных!!! (Восклицательные знаки нарисованы в виде трех сердец). Но половинка одного пирожного отломилась и упала на пол! Вот такие советские пирожные!" Гнев Наташи уже был совсем в нашем семейном духе, как бы антисоветский оттенок имелся.