Нелюбовь - [31]

И лишь затем Дина насторожилась.

– Только я-то тут при чем?

Тамара сделала удивленный вид, выразительно глянув на дочь, поражаясь, что та не понимает «полунамеков».

– Дин, ну как при чем? Ты последствие этого романа.

Смысл этих слов до Дины дошел не сразу. А когда дошел – мир рухнул. Разлетелся на куски, чтобы уже никогда не быть прежним.

– Ты тоже Петина дочь. А Саша твой, считай, родной брат, – где-то вдалеке звучали, словно приговор, слова матери, вбивая гвозди в крышку Динкиного гроба.

Потому что жить дальше не имело смысла.

Саша – ее сродный брат.

Они родственники.

По крови.

И жить с осознанием этого было нельзя.

Не сказав матери ни слова, заторможенная девушка просто вышла из комнаты. Ноги сами понесли ее к обрыву. Туда, где со стороны Енисея протяжно звучал гул баржи, идущей на север и Игарку.

Когда дочь ушла, с лица Тамары наконец-то исчезла искусственная улыбка.

Нет. Она не получила удовольствия от триумфа. Скорее, напротив. Неизведанная ранее боль, горечь, вина железным обручем сдавливали душу. Но назад хода не было. По крайней мере, так считала сама Тамара.

Бросив взгляд на фотографию Петра, стоящую в рамочке на подоконнике, женщина тут же отвернулась. Уж больно укоризненным показался ей взгляд погибшего мужа.

– Петь, я все сделала правильно. Я все сделала правильно! – то и дело рефреном повторяла Тамара, пытаясь убедить в этом в первую очередь саму себя. – Я не дам ей сломать нашему мальчику жизнь.

Жизнь своей родной старшей дочки Тамара при этом в расчет не брала.

Обрыв

Над Енисеем разнесся протяжный гудок. Один, второй. Медленно, не спеша, на север плыла баржа, пользуясь коротким сибирским летом, чтобы доставить туда, где почти всегда снега и лютый мороз, продукты и прочие припасы. Зимой навигация прекращалась, а на вертолетах много не увезешь. Да и затратно это. Надо было успеть…

Успеть надо было не только баржам. Приятельница Саши – Ольга, в старой домашней одежде, резиновых шлепках на босу ногу и торчащими во все стороны волосами, забранными под ободок, вместе со своей матерью Натальей – перманентной грудастой блондинкой, торопливо мыли ковры на берегу все того же Енисея. Как и многие другие посельчане, они внаглую нарушали «режим и гигиену», сливая пену с ковра прямо в реку. Понять их было можно: громоздкие старые ковры и паласы в благоустроенной квартире не постираешь – не влезут в ванну, а дышать пылью, которая копилась годами, никому не хотелось.

Энергично растирая ковер щеткой, взбивая побольше пены, мать Ольги – хитрая, прожженная жизнью Наталья, то и дело поглядывала по сторонам – чтобы их не приметил патруль ДПС.

– Шевелись уже! Ой, хлопот! – в очередной раз подогнала дочь Наталья, вытерев пот со лба и вновь зорко оглядевшись по сторонам. – Нет, вроде…

Впрочем, дэпээсники тоже были жителями поселка и так же, как и все, «промышляли» традиционным летним мытьем ковров на берегу Енисея, поэтому частенько закрывали глаза на таких вот «коврочистов».

Параллельно с тем, как Наталья шустро терла ковер, она умудрялась пилить и свою хмурую дочь. Тема «пропи́ла» была все та же. Ольге вот-вот стукнет 23, а она до сих пор не замужем! По меркам поселка, где успех женщины мерился в основном не карьерой, а тем, как быстро и за кого она выскочит, это была почти катастрофа. По крайней мере, для самой Натальи, которая к своим 22 незабвенным годам уже успела родить дочь и развестись.

– Ну, теперь, доча, слушай. – И тут же чихнула от пыли, которую вытряхивала из ковра Ольга. – Ты мне не пыли, не пыли!

Всю жизнь проработав на рынке обыкновенной торгашкой, полноватая низенькая Наталья, тем не менее, смогла сделать головокружительную карьеру как женщина. От мужиков у нее всегда не было отбоя. Была в Наталье какая-то чисто женская харизма, которая вкупе с бюстом четвертого размера и *ядским взглядом создавала головокружительный эффект среди мужиков, будь то тракторист или академик.

Любовников у Натальи было много, и почти все «добротные». И бригадир Ванька с лесопилки, и Семен Кузьмич – владелец автомастерской. Были среди трофеев Натальи и интеллигенты – например, заезжий ортопед, на десять лет моложе ее. Стеснительный худенький сморчок, в котором Наталья таки сумела раскрыть его мужской потенциал. На данный момент женщина находилась в браке в третий раз, чем и была несказанно довольна. И не важно, что муженек по большей части валялся на диване с пивком перед теликом. Главное, был в наличии и приносил домой кровные 20 тысяч рублей. Что до самой Натальи, она втихаря порой погуливала на сторону – но только исключительно «для здоровья», каждый раз возвращаясь к своему диванному увальню.

Неудивительно, что с таким подходом к жизни ее незамужняя единственная 22-летняя дочь вызывала у женщины, как минимум, приступ паники. Но Наталья все же не оставляла попыток вразумить эту «заблудшую овцу».

– И в кого ты у нас такая дурында? А? Скажи мне? – завела старую пластинку мать.

С ходу поняв, к чему идет дело, Ольга стала тереть ковер еще жестче, выплескивая на него все свое раздражение. Конфликтовать с маман в открытую ей не хотелось, да и было делом заведомо гиблым, неблагодарным, ибо последнее слово все равно всегда оставалось за упертой Натальей, которая искренне считала свою «философию жизни» незыблемой.