Неловкий вечер - [49]
– Внутри Беатрикс что-то есть, – говорю я ветеринару после того, как вытерла руку тряпкой, которую мать использует, чтобы протирать бидоны для молока, промыла подошвы сапог из шланга и закрыла кран.
– Я посмотрю, – говорит он и идет в коровник. Когда он возвращается через несколько минут, я ничего не понимаю по его взгляду. Никакого беспокойства в глазах, никакой мрачной ухмылки.
– Ну? – спрашиваю я.
– Она королевских кровей, знаешь ли. Они вечно устраивают концерты, когда у них что-то болит. С ней все в порядке, зверь все еще совершенно здоров. А когда понимаешь, что бедный зверь завтра будет убит… Этот ящур – мерзость в глазах Бога.
Я улыбаюсь ему, как улыбается телевизионная леди из «Линго», когда кому-то достается зеленый шар.
20
– Первая корова пошла, – говорит мать. Она стоит у двери коровника с термосом в каждой руке, на одном перманентным маркером написано «чай», а на другом – «кофе». Под мышкой она сжимает пачку розовых пирожных. Как будто таким образом может держать себя в равновесии. Ее голос звучит хрипло. Я иду за ней в коровник, и в этот момент на решетки падают замертво первые коровы: их громоздкие туши тащат за задние ноги в направлении крана, который подхватывает их, словно чучела с ярмарки, и поднимает над грузовиком.
Два животных стоят под вращающимися щетками для почесывания скота, делая ленивые жевательные движения, их носы покрыты толстой коростой. Они нервно смотрят на своих товарок, что стоят на дрожащих ногах или поскальзываются и падают на плиточный пол в стойлах. Некоторые телята заходят в машину для перевозки туш еще живыми. Другим достается выстрел в лоб из пневмопистолета. От криков и ударов по бортам машины у меня под кожей трещины, и начинает подниматься температура. Уже недостаточно подтянуть воротник к носу и пожевать завязки пальто. Даже Максима, Блестяшка и Беляш забиты без угрызений совести. Они падают замертво, складываясь, как пустые коробки из-под молока, а потом их забрасывают в контейнер.
Вдруг я слышу крик отца. Они с Оббе стоят в зоне кормления среди мужчин в сине-зеленых комбинезонах, купальных шапочках и масках. Отец громко цитирует Псалом 35, стих 1, пока не доходит до крика, с уголков рта слетает слюна. «Вступись, Господи, в тяжбу с тяжущимися со мною, побори борющихся со мною; возьми щит и латы и восстань на помощь мне; обнажи меч и прегради путь преследующим меня». Медленные капли слюны стекают с его подбородка на пол. Я фокусируюсь на этих каплях, на исходящей от отца печали, похожей на жидкий навоз и кровь, растекающиеся от убитых коров по плиткам коровника. Они смешиваются с молоком из бочки.
Телят забили первыми, чтобы они не видели зверское убийство своих матерей. В знак протеста Оббе повесил самого маленького теленка вверх ногами на ветке дерева. У теленка болтается язык. У каждого фермера в деревне висит по мертвой корове или свинье на подъездной дорожке. Некоторые еще срубили по дереву и положили стволы поперек дороги, чтобы служба ликвидации не смогла проехать. После этого человек в белом костюме, который раскладывал ловушки с ядом для крыс по двору, собрал мертвые тушки и бережно сложил их в фургон службы ликвидации. Сейчас этой бережности недоставало: он просто швырял гранулы яда в черный контейнер.
– Не убий, – кричит отец. Он стоит у коровы, которая раньше принадлежала дедушке, а сейчас лежит на земле. На решетках лежат оторванные хвосты. Рога. Куски копыт.
– Убийцы! Гитлеры! – кричит Оббе. Я думаю о евреях, которые, как забитый скот, встретили свой конец, о Гитлере, который так боялся болезней, что начал видеть бактерии вместо людей, ведь нечто легко видимое можно искоренить. Во время урока истории учительница сказала, что Гитлер провалился под лед в возрасте четырех лет и его спас священник. Что некоторых людей, провалившихся под лед, лучше не спасать. Я тогда задумалась, почему такого плохого парня, как Гитлер, смогли спасти, а моего брата – нет. Почему коровы должны умереть, если они не сделали ничего плохого.
Я вижу ненависть в глазах Оббе, когда он кидается колотить одного из мужчин в масках. Эфертсен и Янссен, двое фермеров из деревни, оттаскивают его за комбинезон и пытаются успокоить, но он вырывается и выбегает из коровника, мимо матери, которая все еще стоит, как прибитая, в дверном проеме с термосами в руках. Если я возьму один из них, она, наверное, тяжело рухнет на землю, как те недойные коровы, чей черед сейчас подошел. Зловоние смерти проникает в мою гортань, как комок склеенного протеинового порошка. Я пытаюсь протолкнуть его ниже и сморгнуть мертвых коров из уголков глаз, словно попавших в них мушек, пока глаза не начинают чесаться и не потекут слезы. Каждая потеря заключает в себе все предыдущие попытки удержать то, что не хочется терять, но отпустить все же приходится. Начиная с мешочка для шариков, в котором лежали красивейшие шарики и редкие мячики-попрыгунчики, заканчивая моим братом. В потерях мы находим сами себя, мы те, кто мы есть: уязвимые существа, подобные ощипанным скворцам, которые иногда выпадают голыми из гнезд и надеются, что их снова подберут. Я плачу о коровах, я плачу от жалости к трем волхвам, а затем к себе, нелепой, одетой в пальто из страхов. Потом я быстро вытираю слезы. Нужно сказать Ханне, что мы пока не можем отправиться на ту сторону. Мы не можем вот так взять и бросить отца и мать. Что с ними будет теперь, когда их коров больше нет?
Сэм Дюшан, сочинитель шпионских романов, вдохновленный бессмертным шедевром Сервантеса, придумывает своего Дон Кихота – пожилого торговца Кишота, настоящего фаната телевидения, влюбленного в телезвезду. Вместе со своим (воображаемым) сыном Санчо Кишот пускается в полное авантюр странствие по Америке, чтобы доказать, что он достоин благосклонности своей возлюбленной. А его создатель, переживающий экзистенциальный кризис среднего возраста, проходит собственные испытания.
Причудливый калейдоскоп, все грани которого поворачиваются к читателю под разными углами и в итоге собираются в удивительный роман о памяти, восприятии и цикличности истории. 1988 год. Молодой историк Сол Адлер собирается в ГДР. Незадолго до отъезда на пешеходном переходе Эбби-роуд его едва не сбивает автомобиль. Не придав этому значения, он спешит на встречу со своей подружкой, чтобы воссоздать знаменитый снимок с обложки «Битлз», но несостоявшаяся авария запустит цепочку событий, которым на первый взгляд сложно найти объяснение – они будто противоречат друг другу и происходят не в свое время. Почему подружка Сола так бесцеремонно выставила его за дверь? На самом ли деле его немецкий переводчик – агент Штази или же он сам – жертва слежки? Зачем он носит в пиджаке игрушечный деревянный поезд и при чем тут ананасы?
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.
«…Этот проклятый вирус никуда не делся. Он все лето косил и косил людей. А в августе пришла его «вторая волна», которая оказалась хуже первой. Седьмой месяц жили в этой напасти. И все вокруг в людской жизни менялось и ломалось, неожиданно. Но главное, повторяли: из дома не выходить. Особенно старым людям. В радость ли — такие прогулки. Бредешь словно в чужом городе, полупустом. Не люди, а маски вокруг: белые, синие, черные… И чужие глаза — настороже».
Повесть известной писательницы Нины Платоновой «Я детству сказал до свиданья» рассказывает о Саше Булатове — трудном подростке из неблагополучной семьи, волею обстоятельств оказавшемся в исправительно-трудовой колонии. Написанная в несколько необычной манере, она привлекает внимание своей исповедальной формой, пронизана верой в человека — творца своей судьбы. Книга адресуется юношеству.
В основе книги – подлинная история жизни и борьбы деда Луизы Эрдрич. 1953 год. Томас работает сторожем на заводе недалеко от резервации племен. Как председатель Совета индейцев он пытается остановить принятие нового законопроекта, который уже рассматривают в Конгрессе Соединенных Штатов. Если закон будет принят – племя Черепашьей горы прекратит существование и потеряет свои земли.
Нигде не обживаться. Не оставлять следов. Всегда быть в движении. Вот три правила-кита, которым нужно следовать, чтобы обитать в Новых Дебрях. Агнес всего пять, а она уже угасает. Загрязнение в Городе мешает ей дышать. Беа знает: есть лишь один способ спасти ей жизнь – убраться подальше от зараженного воздуха. Единственный нетронутый клочок земли в стране зовут штатом Новые Дебри. Можно назвать везением, что муж Беа, Глен, – один из ученых, что собирают группу для разведывательной экспедиции. Этот эксперимент должен показать, способен ли человек жить в полном симбиозе с природой.
Роман-лауреат Букеровской премии 2019 года, который разделил победу с «Заветами» Маргарет Этвуд. Полная жизни и бурлящей энергии, эта книга – гимн современной Британии и всем чернокожим женщинам! «Девушка, женщина, иная» – это полифония голосов двенадцати очень разных чернокожих британок, чьи жизни оказываются ближе, чем можно было бы предположить. Их истории переплетаются сквозь годы, перед взором читателя проходит череда их друзей, любовников и родных. Их образы с каждой страницей обретают выпуклость и полноту, делая заметными и важными жизни, о которых мы привыкли не думать. «Еваристо с большой чувствительностью пишет о том, как мы растим своих детей, как строим карьеру, как скорбим и как любим». – Financial Time.
Шорт-лист Букеровской премии 2021 года. Современный роман, который еще десять лет назад был бы невозможен. Есть ли жизнь после интернета? Она – современная женщина. Она живет в Сети. Она рассуждает о политике, религии, толерантности, экологии и не переставая скроллит ленты соцсетей. Но однажды реальность настигает ее, как пушечный залп. Два коротких сообщения от матери, и в одночасье все, что казалось важным, превращается в пыль перед лицом жизни. «Я в совершенном восторге от этой книги. Талант Патриции Локвуд уникален, а это пока что ее самый странный, смешной и трогательный текст». – Салли Руни «Стиль Локвуд не лаконичный, но изобретательный; не манерный, но искусный.