Неловкая поступь смерти - [52]

Глава 21

Практически все свидетели, указанные в списке Пяткова и опрошенные оперативниками показали, что Селиванов был в клубе «Три устрицы» почти всю ночь.

Поэтому Наполеонов поехал на квартиру Горбунковой и прямо спросил Селиванова, почему он солгал, сказав, что с вечера был дома?

– Я не хотел, чтобы Мила знала, что я уходил.

– Прекрасно! А она что, не слышала, как вы ушли?

– Мы спим в разных комнатах.

– И всё равно! – не уступил следователь.

– Видите ли, – потупившись, произнёс Аркадий, – Мила каждый вечер перед сном пьёт молоко с мёдом.

– Ну и что?

– Это помогает ей от нервов…

– Вы хотите сказать, что она от молока с мёдом спит как убитая и ничего не слышит?

– Не совсем… – замялся Селиванов.

– Что «не совсем»?

– Но я правда не слышала, как он ушёл, – со слезами на глазах заявила Горбункова.

– Понимаете, – вздохнул Селиванов и признался, – я подсыпал ей немного снотворного.

– Ах ты гад! – набросилась Горбункова на Аркадия и застучала острыми кулачками по его груди.

Селиванов не защищался, и Наполеонову с большим трудом удалось оттащить разъярённую Милу от любимого. У следователя даже создалось такое впечатление, что, будь на то её воля, она с удовольствием заколотила бы его до смерти.

«Вот и не верь после этого в поговорку, что от любви до ненависти…» – подумал Наполеонов.

– Во сколько вы выпили своё молоко? – спросил Наполеонов.

– В тот вечер я выпила его рано, – призналась Горбункова, – у меня сильно болела голова от расстройства, и я решила лечь спать пораньше.

– От какого расстройства? – тотчас заинтересовался следователь.

– Аркадий рассказал мне о своих долгах Дацуку и сказал, что нас скоро убьют обоих. Я ему возразила и сказала, что меня убивать не за что. Он брал деньги, ему и отвечать. И тогда этот гад, – она сверкнула глазами в сторону Селиванова, – сказал, что если его, например, просто убьют, то мне придётся помучиться. И стал живописать, как меня похитят, изнасилуют, а потом будут отрубать мне пальцы и посылать по одному ему, чтобы он расстроился и стал возвращать долг. При этом эта сволочь сказал мне, что не собирается расстраиваться, а постарается смыться.

– Ты сама виновата, – огрызнулся Селиванов, – не надо было меня злить.

– Я какое-то время плакала на кухне, – проговорила Мила, не реагируя на слова сожителя, – а потом подогрела молоко и прошла умываться.

– Молоко вы оставили на кухне? – уточнил следователь.

– Конечно, не в ванну же мне его было брать с собой.

– Действительно, – согласился Наполеонов.

– Потом я выпила молоко и легла спать. Когда я проснулась. было около десяти утра. Но Аркадий ещё спал. Он проснулся ближе к обеду, и я была уверена, что он никуда не уходил.

– Минуточку, – сказал следователь и обратился к Горбунковой: – Когда вы ругались с Аркадием, он был сильно пьян?

Мила растерянно перевела взгляд со следователя на Селиванова, потом обратно и проговорила:

– Не очень.

– То есть?

– Когда Серёга привёл его домой, он еле ноги передвигал, я это точно помню. А потом… – она снова посмотрела на Аркадия, – я не заметила, как он протрезвел, вернее, я не придала этому значения.

– Вы что же, притворялись? – спросил следователь Селиванова.

– Ну да, – довольно хмыкнул он, – мне же надо было под благовидным предлогом смыться из «Кармелиты». Вот Серый и повёл меня домой, мол, Аркашку уже ноги не держат. И все, кому надо было, это видели.

«Артист погорелого театра», – выругался про себя следователь. Не прощаясь, он покинул квартиру Горбунковой. Сидя в машине, Наполеонов думал: и что же у нас получается? Опять ноль подозреваемых! Одного видели в «Трёх устрицах», другая спала, опоенная снотворным.

Еле дождавшись вечера, он поехал в коттеджный посёлок. Как говорил он сам себе – чтобы отдохнуть душой.

Детективы обрадовались его приезду, и даже кот Дон смотрел на него по-доброму. «Достукался, – подумал Шура уныло, – даже кот меня жалеет».

Кот, естественно, и не думал проникаться проблемами следователя и сочувствовать ему. Просто сегодня у Дона было замечательное настроение. Во-первых, потому что хозяева целый день не отлучались из дома. Во-вторых, потому что хозяйка целый час пролежала, обнявшись с ним, и при этом всё время то чесала ему за ушком, то поглаживала под шейкой, то почёсывала животик. А в-третьих, Морис натушил рыбу под майонезом именно так, как он любит. И тут нужно сказать, что, несмотря на обожание любимцем рыбы под майонезом, дают ему её очень редко, так как, по словам ветеринара, для котов это кушанье отнюдь не полезно.

Много они понимают, эти ветеринары, сказал бы Дон, если бы умел говорить человечьим языком. Хозяйка, конечно, понимает его кошачий язык, но делает далеко не всегда так, как хотелось бы коту.

Так что Наполеонов зря навоображал себе, что кот проникся по отношению к нему чувством жалости. Ничуть не бывало. Зато Мирославе и впрямь было жаль Шуру, и она решила, что поможет ему, чем сможет. Морис тоже сочувствовал следователю.

Сразу после ужина они стали расспрашивать его о продвижении дела. И Наполеонов был вынужден признаться, что находится в тупике.

– Расскажи подробнее, – попросила Мирослава.

И Шура поделился имеющейся информацией и сомнениями с детективами.