Неловкая поступь смерти - [27]

Шура сморщился, как от зубной боли.

– Ещё осталось вчерашнее мясо, но оно холодное, и пирог с рисом и рыбой.

– Пирога много? – с надеждой в голосе проговорил Наполеонов.

– Тебе, думаю, хватит.

– Ну хоть что-то, – вздохнул Шура.

– Я вообще-то собирался курицу жарить.

– Когда?

– Да вот сейчас.

– Тогда иди! Нет, беги! И ставь. А где Слава?

– Где-то в саду. Иди, поищи.

– Ещё чего! Сама найдётся. Я лучше, пока ты занят курицей, съем холодное вчерашнее мясо и пирог.

Морис весело рассмеялся.

Уже сидя на кухне с полным ртом, Наполеонов возмущался:

– Ты говорил, что вы сейчас никакого дела не расследуете, чего же вы тогда делаете целыми днями?! У вас даже ужина нормального нет!

– Мы отдыхаем.

– Как можно отдыхать без нормальной еды?! Я этого не понимаю!

– Шур! Мы с Мирославой едим мало и поэтому много не готовим.

– Ага, – не успокаивался Наполеонов, – нет, ну я ещё могу понять, Славка девушка, но ты же здоровенный парень! И малоежка!

– Извини, – прищурился Морис, – ты вот, например, ростом не высок, а еды в тебя умещается много.

– Да, – согласился Наполеонов, – несоответствие получается. Но что из этого следует?!

– Что?

– Что ты должен есть в два раза больше, чем я!

– Уволь от такой напасти, – Морис шутливо поднял руки вверх.

Шура хотел продолжить свою воспитательную речь, но тут на кухню вошла Мирослава.

– О! Славка! – обрадовался Наполеонов и, увидев корзину, которую она поставила на пол, тут же спросил: – Что это ты там приволокла?

– Груши.

– Зачем так много?

– Варенье варить.

– Когда?

– Завтра.

– Хорошо, что завтра, – обрадовался он.

– Зря радуешься, – усмехнулась подруга детства, – варить будем завтра, но мыть и резать сегодня. И твои руки лишними не будут.

– Издеваетесь, что ли? – начал возмущаться Наполеонов. – Я весь день вкалывал, как папа Карло. А тут ещё вы!

Однако увильнуть от работы Наполеонову не удалось. Он и сам давно знал, что у Мирославы не забалуешься.

Разрезая груши на дольки, следователь бормотал себе под нос:

– Эксплуататоры.

– Ага, а кто зимой это варенье за обе щеки уплетать будет? – спросила его Мирослава.

Шура запыхтел, но ничего не ответил.

Чтобы прогнать сгустившиеся тучи, Морис сказал:

– А мы сегодня на балет ходили.

– Ополоумели, – прокомментировал Наполеонов это сообщение с самым мрачным видом.

Мирослава весело расхохоталась и добавила:

– А вчера мы слушали оперу.

– Я же говорю, умом тронулись! – вздохнул Шура сокрушённо.

– А завтра идём в драму на «Собаку на сене».

– Всё! Слушать больше ничего не хочу! – Наполеонов бросил нож и недорезанную грушу и заткнул уши руками.

Он видел, что детективы, глядя на него, покатываются со смеху. Убрав руки от ушей, он серьёзно спросил:

– Вам что, заняться больше нечем?

– У нас отпуск, – серьёзно ответил Морис.

– И мы хотим провести его с пользой, – добавила Мирослава.

– Да какая же польза от того, что вы по театрам шляетесь? – возмутился Наполеонов.

– У нас ещё запланированы походы в несколько музеев.

– Зачем?!

– Для обогащения.

– Вы чего, их обокрасть хотите? – подозрительно поинтересовался Наполеонов.

– Нет, мы хотим обогатиться духовно.

– Духовно? – И тут неожиданно для детективов следователь хлопнул себя по лбу, а потом захохотал как сумасшедший.

Морис и Мирослава озадаченно переглянулись.

– Славка, Славка, – завопил Шура, – а ты помнишь нашего завуча?

– Помню, конечно. Хороший был мужик.

– Почему был, – продолжая смеяться, сказал Шура, – он и сейчас есть. Но ты помнишь, что он нам говорил, когда шёл с нами в музей?

– Помню, – осторожно проговорила Мирослава.

– Что?

– Дети, не забудьте, вы должны вынести отсюда всё самое ценное! – И Мирослава тоже засмеялась.

Морис с опаской переводил взгляд с одного на другого.

– А мы, – сквозь смех стал объяснять ему Шура, – дома говорили, что идём завтра грабить музей! Особо впечатлительные родители хватались за голову. А мы их успокаивали – не бойтесь, с нами будут завуч и классная.

Морис уловил суть и вежливо улыбнулся.

– Значит, вы тоже намылились вынести из музеев всё самое ценное? – спросил Шура.

– Типа того, – ответила Мирослава, перестав смеяться.

– А по мне, вы лучше бы делом занялись.

– Вот отдохнём и займёмся.

– И вам не совестно, что я надрываюсь, в то время как вы развлекаетесь?

– Совестно, – ответила Мирослава, – но мы эту неприятность как-нибудь переживём.

Шура тяжело вздохнул и снова принялся за разрезание груш.

Уже поздно вечером, когда все груши были нарезаны и засыпаны сахаром, он спросил:

– А вам неинтересно, какое дело я сейчас расследую?

– Интересно. Но ты же не расскажешь.

– Может, и расскажу, – проговорил он задумчиво, зная, что его рассказ не покинет пределы этого дома. После паузы Наполеонов проговорил: – Убита довольно молодая обеспеченная женщина. И не просто убита, а, я бы сказал, изуверски.

– То есть?

– Ей подмешали снотворное в кофе, потом утопили в ванной и после этого перерезали вены на руках.

– Складывается впечатление, что орудовал садист, – обронил Морис.

Мирослава после небольшой паузы дополнила:

– Или дилетант, который очень спешил и в то же время хотел быть уверенным на сто процентов, что жертва мертва.

– Как ты думаешь, так мог действовать медик?

– Если только какой-то недоучка.