Неловкая поступь смерти - [19]

– Ты чего, Шура, – спросила она, – влюбился, что ли?

– Я в тебя давно влюблённый, – откликнулся он, быстро встал с дивана, подлетел к ней и выхватил все шпильки из её волос. Пряди хлынули густыми волнами на её плечи и спину.

Волгина явно не ожидала такой прыти от своего друга.

– Да что с тобой сегодня? – удивлённо спросила она.

– Давно не видел распущенными твои красивые волосы, – улыбнулся он.

– Отдай шпильки.

– Не отдам.

– Ну и поросёнок же ты, – выругалась она беззлобно и обратилась к Миндаугасу:

– Морис, на журнальном столике в вазе лежит заколка, дай, пожалуйста.

Морис неохотно двинулся в сторону журнального столика. Ему тоже нравились её русые волосы в распущенном виде.

А Наполеонов тем временем с сожалением понял, что отправить Мирославу к парикмахеру не удастся. Она не позволит ни стричь, ни начёсывать, ни укладывать свои волосы. Он протянул ей шпильки:

– На уж.

Мысленно Наполеонов уже решил, что к Дарине Лавренковой отправит Любаву Залескую. У девушки тоже были красивые волосы, и она, в отличие от Мирославы, скорее всего, не откажется сходить в парикмахерскую за казённый счёт. Следователь успел заметить, что Любава, в отличие от Мирославы, была неравнодушна к нарядам, украшениям, косметике и всему прочему, что нравится большей части женщин.

Поглощённый своими мыслями, Шура держал шпильки на ладони. И он не заметил, как подобравшийся к нему поближе кот протянул лапу и сбросил все их на пол. Шура вздрогнул только тогда, когда они уже рассыпались у его ног.

– Ну и кто тут поросёнок? – Он сердито покосился в сторону потерявшего к нему интерес кота и стал собирать шпильки.

Чтобы поднять ему настроение, детективы наперебой стали просить Наполеонова что-нибудь спеть. Морис принёс гитару. И Шура, переменив гнев на милость, спел им новую песню, которую назвал романсом.

Много ли ты знаешь знаков,

Повернувших время вспять…

Лепестками алых маков

Вышит огненный закат.

Раскурил ли месяц трубку,

Облака помчались прочь.

Без тебя, любовь-голубка,

Я тоскую день и ночь.

А бывало, сядешь рядом

И глядишь в глаза мои.

То-то мне была отрада

От нахлынувшей любви.

Но, увы, умчались годы,

Время вспять не повернуть,

Как реки могучей воды.

Остаётся лишь вздохнуть.

Только в памяти печальной

Голос твой, шаги и взгляд

Неразгаданною тайной

Мою душу бередят.

Некоторое время, после того как растаял последний аккорд, в гостиной стояла тишина.

– Шур, как это пришло к тебе? – спросила Мирослава очень тихо.

– Не знаю, – пожал он плечами, – пришло, и всё.

Морис же просто подошёл к Наполеонову и положил ему руку на плечо. Этот жест сказал Шуре намного больше слов.

Ночь не спеша вплыла в открытое окно. Ветер по-летнему тёплый надул парусом штору, и луна, как белая фуражка старпома, виднелась у штурвала, плывущего по волнам времени корабля.

Уже засыпая в своей комнате, Наполеонов думал о том, что, может быть, следовало посвятить детективов в расследование. Тем более что сейчас, как они сами признались, у них не было никакого дела, и они активно предавались походам по театрам, музеям и прочим культурным заведениям. А он пахал в поте лица. Но так и не решив ничего, Шура заснул, а утром рано, не дожидаясь, когда проснётся Мирослава, уехал на работу.

Глава 8

Белая «Лада Калина» следователя какое-то время плыла по почти пустым дорогам. Но постепенно движение усиливалось, и он был рад, что выехал пораньше.

Сегодня у него было какое-то странное настроение, он на всё смотрел немного другими глазами. Например, ему показалось, что здание, в котором он работал, выглядело слегка озябшим. Он припарковался и протёр глаза, так как перед этим ему почудилось, что дом переступает с одной босой ноги на другую и поёживается.

Хотя, скажите на милость, откуда у дома ноги? Да ещё босые! При необходимости ему бы выдали обувь, полагающуюся сотрудникам следственных органов.

– Тьфу ты! – вслух произнёс Наполеонов и подумал: «Кажется, я переобщался с космическими котами и их неординарными хозяевами».

Выбравшись из салона, Наполеонов с удовольствием потянулся и направился к крыльцу. Когда следователь поднялся на второй этаж, коридор встретил его сонной тишиной, не звучали шаги, не хлопали двери кабинетов. И секретаря ещё не было на месте.

– Ну и хорошо, – подумал следователь, – в кои-то веки я пришёл первым. – Он прошёл в свой кабинет, достал дело и сел на стол.

Наполеонов проштудировал ещё раз записную книжку убитой Ирины Максимовны Селивановой и убедился, что из всех Светлан только одна занесена в неё пять лет назад. Имелись номера её домашнего и сотового телефонов и адрес.

Установить, что по данному адресу проживает Светлана Сергеевна Щеголева, не составило большого труда.

Наполеонов набрал номер домашнего телефона Щеголевой, ответом ему были длинные гудки. По сотовому сразу ответил молодой задорный голос:

– Алло.

– Светлана Сергеевна?

– Да.

– Здравствуйте, это следователь Наполеонов вас беспокоит.

– Следователь? – озадачился голос.

– Да, мне нужно срочно с вами поговорить.

– Я на работе.

– Перерыв на обед у вас бывает?

– Да, в час дня.

– Прекрасно, пообедаем вместе. Рядом с вами есть кафе?

– Да, «Прокофьевна»…

– Я знаю это кафе. Значит, в 13.00 я буду ждать вас возле «Прокофьевны».