Нелинейное будущее - [48]
О потенциальных возможностях интеллекта австралопитековых – психологи называют это зоной ближайшего развития – мы можем косвенно судить по результатам полевых наблюдений за поведением человекообразных обезьян (антропоидов) и особенно – лабораторных экспериментов. Давно описаны их способность составлять новые орудия из готовых элементов или выбирать из набора однородных предметов (например, цветков разного вида) предмет, аналогичный предъявленному экспериментатором, – явные признаки абстрагирования. Но сильнее всего впечатляют эксперименты по обучению антропоидов языку.
Неоднократные попытки обучить шимпанзе звуковой человеческой речи в первой половине прошлого века не увенчались успехом по вполне банальной причине – гортань обезьяны не приспособлена к тонкой артикуляции. Из этого факта некоторые исследователи, склонные к дуалистическим интерпретациям, сделали вывод об отсутствии мышления и психики вообще не только у современных обезьян, но также у всех гоминид кроме неоантропов [Поршнев 1974]. Их доводы были окончательно дезавуированы, когда приматологи догадались воспользоваться незвуковыми аналогами человеческого языка в форме жестов (амслен) или лексиграмм (йёркиш).
С начала 1970-х годов в США и с 1980-х годов в Японии наблюдаются популяции антропоидов, обученных упрощённому варианту этих языков, которыми пользуются глухонемые люди, причём старшие поколения передают навыки владения речью детёнышам. За прошедшие десятилетия круг тематических предметов в «языковом» общении между обезьянами и людьми, а также между самими обезьянами последовательно расширялся, они упоминают об отсутствующих предметах, лгут, шутят, задают простые вопросы, порождают новые слова и в редких случаях даже метафоры (типа: «огурец – зелёный банан»). По обоснованному мнению экспертов, антропоиды достигают уровня языкового мышления, эквивалентного человеческому ребёнку 2-2.5 лет [Savage-Rumbaugh, Lewin 1994; Matsuzawa 2002; Зорина, Смирнова 2006; Зорина 2011].
В известном смысле, эти артефакты являются лабораторной моделью самого раннего антропогенеза. Даже предположив, что уже зафиксирован предел мыслительных способностей человекообразных обезьян, надо признать, что зона ближайшего развития грациальных австралопитеков была, по крайней мере, не ниже.
Заметим, что австралопитеки едва ли были самыми «умными» представителями современной им фауны. Во всяком случае, по коэффициенту цефализации (отношение веса головного мозга к весу тела, которое считается анатомическим коррелятом интеллектуальной способности позвоночных) они уступали некоторым морским млекопитающим, особенно дельфинам [Dawkins 2004]. Однако дельфины, встроившись в достаточно комфортную экологическую нишу, за миллионы лет не изменились морфологически и, вероятно, поведенчески. Фигурально говоря, они оказались первым «счастливым народом, не имеющим истории»: их избыточный интеллектуальный потенциал остался невостребованным, и орудийный путь развития начался не в воде, а на суше. Благодаря чему, кстати, дельфины избежали жестоких «уроков истории» и благополучно дожили до наших дней, в отличие от большинства гоминид.
Это обстоятельство лишний раз доказывает (подробнее см. гл. 1.2.2), что биосфера эпохи плейстоцена была беременна новым витком эволюции и выход на этот виток именно гоминид – в известной мере «диалектическая» случайность. Разные виды независимо друг от друга движутся по одним и тем же «разрешённым» траекториям (в этом состоит параллелизм эволюции [Марков 2010]), и можно предположить, что, если бы гоминиды, как и морские млекопитающие, не стали на путь орудийного развития, то следующими претендентами на формирование новой ниши были птицы семейства врановых. Тогда цивилизация Земли выглядела бы совсем иначе, хотя в её эволюции реализовались бы те же векторы. Проверка гипотезы, пока умозрительной, возможна на компьютерных моделях в рамках исторической релятивистики [Малинецкий 1997].
Но случилось так, что именно группа автралопитековых попала в экстремальную ситуацию, которая побудила их к производству и регулярному использованию «видоизменённых природных предметов»…
Целенаправленно изменять форму предметов умели уже поздние австралопитеки [Semaw et al. 2003]. Но самые первые бесспорно искусственные орудия археологи обнаружили в Олдовайском ущелье на территории Танзании; их возраст оценивается в 2-2.5 млн. лет. Это продолговатые куски гальки, которым несколькими (от пяти до десяти) прицельными ударами придана заострённая форма. Такие галечные отщепы, или чопперы, считаются материальными памятниками древнейшей из ископаемых культур каменного века – Олдовайской культуры. Её создателя назвали Homo habilis – Человек умелый, или просто хабилис.
Пока не совсем ясно, насколько хабилисы анатомически отличались от обычных грациальных австралопитеков. Большинство исследователей считают, что их мозг превысил по объёму мозг поздних австралопитеков (соответственно 500-800 см3 и 380-450 см3) [Зубов 2004; Дробышевский 2007]. Во всяком случае, по сложности поведения и интеллектуальным способностям эти существа совершили грандиозный отрыв от своих ближайших родственников и стали первыми представителями биологического рода
Как образуется агрессивная толпа и как ею манипулируют? Возможно ли противостоять массовой панике до и после того как она возникла? Каким образом распространяются слухи, как научиться их предупреждать и устранять? Что такое «грязные технологии» и «черный Пи Ар»?Обсуждение этих и связанных с ними вопросов в лекциях сопровождается анализом большого числа конкретных примеров из научной, художественной литературы, а также многолетнего опыта практической работы автора в СССР, России и за рубежом. Для студентов, изучающих социальную и политическую психологию, сотрудников консалтинговых, охранных фирм и МЧС, офицеров Российской армии, МВФ, МВД, ФСБ, активистов политических партий, а также для широкого круга читателей.
Общество не первый раз в своей истории сталкивается с особым типом кризисов (демографических, экологических, военно-политических), которые вызваны несбалансированной деятельностью людей. Были среди них и глобальные. Чем все эти кризисы, происходившие на различных исторических стадиях, сходны между собой? Почему они периодически повторяются и какую роль играют в развитии общества и природы? Существуют ли единые механизмы обострения антропогенных кризисов, и по каким симптомам можно прогнозировать их приближение? Наконец, каковы шансы планетарной цивилизации преодолеть надвигающийся комплексный кризис, какую цену за это придется заплатить, и каковы могут быть долгосрочные последствия? Автор исследует эти вопросы, привлекая данные исторической психологии, культурной и сравнительной антропологии, эволюционной биологии и космологии, а также обобщающие модели самоорганизации. Книга адресована научным работникам различных специальностей, преподавателям вузов, аспирантам и студентам.
В книге, название которой заимствовано у Аристотеля, представлен оригинальный анализ фигуры животного в философской традиции. Животность и феномены, к ней приравненные или с ней соприкасающиеся (такие, например, как бедность или безумие), служат в нашей культуре своего рода двойником или негативной моделью, сравнивая себя с которой человек определяет свою природу и сущность. Перед нами опыт не столько даже философской зоологии, сколько философской антропологии, отличающейся от классических антропологических и по умолчанию антропоцентричных учений тем, что обращается не к центру, в который помещает себя человек, уверенный в собственной исключительности, но к периферии и границам человеческого.
Опубликовано в журнале: «Звезда» 2017, №11 Михаил Эпштейн Эти размышления не претендуют на какую-либо научную строгость. Они субъективны, как и сама мораль, которая есть область не только личного долженствования, но и возмущенной совести. Эти заметки и продиктованы вопрошанием и недоумением по поводу таких казусов, когда морально ясные критерии добра и зла оказываются размытыми или даже перевернутыми.
Книга содержит три тома: «I — Материализм и диалектический метод», «II — Исторический материализм» и «III — Теория познания».Даёт неплохой базовый курс марксистской философии. Особенно интересена тем, что написана для иностранного, т. е. живущего в капиталистическом обществе читателя — тем самым является незаменимым на сегодняшний день пособием и для российского читателя.Источник книги находится по адресу https://priboy.online/dists/58b3315d4df2bf2eab5030f3Книга ёфицирована. О найденных ошибках, опечатках и прочие замечания сообщайте на [email protected].
Эстетика в кризисе. И потому особо нуждается в самопознании. В чем специфика эстетики как науки? В чем причина ее современного кризиса? Какова его предыстория? И какой возможен выход из него? На эти вопросы и пытается ответить данная работа доктора философских наук, профессора И.В.Малышева, ориентированная на специалистов: эстетиков, философов, культурологов.
Данное издание стало результатом применения новейшей методологии, разработанной представителями санкт-петербургской школы философии культуры. В монографии анализируются наиболее существенные последствия эпохи Просвещения. Авторы раскрывают механизмы включения в код глобализации прагматических установок, губительных для развития культуры. Отдельное внимание уделяется роли США и Запада в целом в процессах модернизации. Критический взгляд на нынешнее состояние основных социальных институтов современного мира указывает на неизбежность кардинальных трансформаций неустойчивого миропорядка.
Монография посвящена исследованию становления онтологической парадигмы трансгрессии в истории европейской и русской философии. Основное внимание в книге сосредоточено на учениях Г. В. Ф. Гегеля и Ф. Ницше как на основных источниках формирования нового типа философского мышления.Монография адресована философам, аспирантам, студентам и всем интересующимся проблемами современной онтологии.