Нелинейное будущее - [27]

Впрочем, до тех пор, пока речь идёт об обществе в целом, информационный параметр развития никем не оспаривается. Это неизбежный спутник и условие возрастающей сложности структур, и здесь уместно ещё раз упомянуть книгу отца и сына Макнилов [McNeill, McNeill 2003], в которой показано, сколь тесно переплетены оба вектора социально-исторической эволюции.

Предваряя дальнейший анализ (см. гл.1.1.2), отметим, что эволюция средств культурной коммуникации5 началась уже в нижнем палеолите: точкой отсчёта можно считать первые стандартизированные орудия и использование огня. С тех пор материальные продукты деятельности несли в себе знаковую нагрузку, так что диверсификация орудий была одновременно и умножением информационных каналов. Найдены очень древние следы, возможно, свидетельствующие и о попытке процарапать на костях подобие рисунков (например, К. Вульф [2012] ссылается на загадочную табличку из Тюрингии возрастом 300 тыс. лет).

На каком-то этапе (пока достоверно не установленном) совершенствование материальных каналов смысловой информации и, вероятно, жестикуляторные средства были дополнены становлением звуковой речи. Очередным прорывом в развитии коммуникативных средств и ритуальных практик стали отчётливые двухмерные изображения на скалах и на стенах пещер в верхнем палеолите. В последующем возникновение и развитие письменности, материальных носителей и технических средств делали общество всё более «прозрачным» и информационно насыщенным, и социальное развитие по этому вектору, как и по всем прочим, происходило в режиме ускорения, достигнув чрезвычайной интенсивности в последние десятилетия.

Нынешние поколения становятся свидетелями того, как преступления удаётся раскрыть благодаря камерам видеонаблюдения, сотовые телефоны быстро превращают бытовые безобразия в тему публичного обсуждения, а политические планы попадают на экраны мониторов раньше, чем успевают оформиться. Границы между агентурной разведкой и анализом общедоступных документов размываются, и «шпионские скандалы» превращаются в реалити шоу. Аналогичные признаки, как это ни цинично звучит, приобретают даже вооружённые конфликты – и благодаря такой информационной прозрачности радикально сокращается реальное число человеческих жертв.

Сенсационные разоблачения вроде тех, что были осуществлены в 2011 году компанией «Викиликс», полвека назад раскрыли бы далеко идущие международные заговоры. Теперь же это по калибру больше напоминало скандал в средней школе, где блудливый мальчишка обнародовал прозвища, каковыми одноклассники награждают учительниц. В данной связи вспоминается, какой шок производило на общественность рассекречивание архивов, из которых выяснилось, например, что в конце 1945 года правительство США планировало атомные бомбардировки советских городов. Справедливости ради отметим, что в нашей стране до сих пор раскрыты не все архивы даже 1930-х годов…

Последовательное информационное наполнение социального бытия – факт бесспорный и разносторонне исследованный. Выявлен и ряд диалектических парадоксов, связанных с развитием коммуникационных средств.

Один из парадоксов подсказан кибернетической моделью коммуникации [Назаретян 1986], а также теорией контрсуггестии. Историк и палеопсихолог Б.Ф. Поршнев [2010] обратил внимание на то, что появление речи сделало человека потенциальной жертвой внушения (суггестии) и тем самым подвергло опасности его жизнь: подчиняясь внешней воле, индивид мог действовать в прямом противоречии с собственными потребностями. Для сохранения жизнеспособности требовался механизм сопротивления внушающему воздействию (контрсуггестия), а культура, со своей стороны, вырабатывала средства преодоления сопротивления – контрконтрсуггестии. Конкуренция между механизмами социальной манипуляции и индивидуальной устойчивости составляет, по Поршневу, содержательную интригу человеческой истории: фактором индивидуальной независимости становится когнитивная сложность (см. далее), а управление более сложным субъектом требует более совершенных приёмов.

Кстати, эта старая как мир интрига (хищник – жертва) заставляет предположить, что и пресловутый «прогресс в искусстве», о котором написано так много благоглупостей, – идея не совсем безосновательная. Но в рамках нашей темы важнее отметить, что совершенствование информационных средств само по себе имело двоякие интеллектуальные последствия. А именно, новый канал каждый раз вызывал иллюзию непререкаемой достоверности, в результате чего на первых порах его суггестивный потенциал преобладал над собственно информационным. Со временем, однако, аудитория вырабатывала иммунитет, и манипуляторам приходилось совершенствовать приёмы достижения коммуникативных целей – только после этого информационная технология по-настоящему становилась средством интеллектуального обогащения. (В следующих параграфах будет показано, что тот же эффект культурно-психологической притирки проявляется в эволюции отношений человека с производственными и с боевыми технологиями – благодаря ему общество справлялось с саморазрушительными угрозами неуклонно возраставшей инструментальной мощи).