Нелетная погода - [9]

Он не верит ни в бога, ни в черта, и это, наверное, от перенапряжения ему кажется, что если уж он забыл, как техника зовут, то и кара за неблагодарность должна быть неминуемой. Нет… полет во что бы то ни стало завершится успешно, иначе он, Курасов, навсегда уронит свое летное достоинство в глазах командира полка и комэска. А командиры переживают сейчас: как там Курасов? — они сочли нужным поставить генерала в известность, что, по их мнению, для такого ответственного полета старший лейтенант Курасов еще зеленовато выглядит.

Откуда-то пришла и к нему слепая уверенность: попытка уговорить генерала — это своего рода дурное предзнаменование. Командир полка, предусмотрительнейший человек, ежели доведется оправдываться, может потом резонно заявить: «Я командующего предупреждал…» Именно в этот момент в глазах летчика полоснула короткая огненная вспышка. Это мигнула, должно быть, сигнальная лампочка. Которая! В какой системе неисправность? Еще немножко и лампочка загорится устойчиво, должна загореться, тогда… Курасов стиснул зубы, ожидая…

А горы еще не прошли, они внизу, такие бесконечные! Эскадрилья все также легко и неумолимо идет к своей цели. Ее порыв каждой клеточкой своего тела ощущает Курасов. Самолет послушно повинуется. Приборы бесстрастно свидетельствуют, что все системы и агрегаты работают нормально. Странно… Он ждет неотвратимо страшного, еще тверже держит штурвал, собранный, ко всему готовый. В чем же неисправность?.. Двигатели поставлены новые. Ветлугин их все доводит. Он и вчера приехал поздно с аэродрома, уже гасли огни в гарнизоне. Жена его ходила по квартирам, спрашивала, где ее благоверный.

Курасов досадно вспоминает, что вчера он, может быть, даже незаслуженно обидел ее, когда она потревожила его: «Вы не знаете, где мой?» Курасов сердито буркнул: «Откуда я знаю?» и бесцеремонно захлопнул дверь. Да, Ветлугин у него беззаветный трудяга, надо — он и ночевать на аэродроме будет. Но как же звать его? Миша? Андрей? Олег? Память, как назло, работает четко. Оказывается, Курасов помнит по именам каждого, кто с ним учился еще чуть ли не в начальной школе. Отменная у него память! Ветлугин… Игорь? Нет! Что за чертовщина?

Самолет неожиданно сильно тряхнуло. Мозг пронизало, как молнией: вот оно! Курасов безотчетно водит шершавым языком по сухим губам. Перед глазами — с немым укором горькая усмешка жены Ветлугина. И вдруг ему становится легко. Часто и сильно бьется сердце. Да это на развороте самолет попал в струю, болтнуло… Горячий стыд заливает лицо. Руки ощутили прохладу влажных перчаток…

Мигала ли лампочка? Он не уверен. И Курасов успокаивается. На него благотворно действует знакомая мелодия однотонно звенящих двигателей. Двигатели и в самом деле поют. Ветлугин перед вылетом, такой уж он беспокойный, говорил: «Еще немного, командир, и наш лайнер можно будет иностранцам показывать. Времени было в обрез, сроки при монтаже рекордные всегда. Ничего, потихонечку до такой кондиции доведем — вся инженерия ахнет!» Правда, золотой человек этот Ветлугин! Как же его!.. Яша? Карп? Антон? Да, у него русское, очень русское имя, но вышедшее из моды.

На земле, подобно звездам, мерцали огоньки. Они уже шли над равниной! Через несколько минут покажется запасной аэродром. Теперь Курасов уверен: полет закончится благополучно…

От самолета к самолету по незнакомой бетонке бегал майор Дегтярь. В темноте никто не видел его юркой, совсем не командирской фигуры. А голос слышался то здесь, то там: «Матчасть внимательно осматривайте — полет ответственный! Всем дозаправиться!»

Курасов в первую очередь достал планшет, ему не терпелось. «Ветлугин… Сидор Платонович! — читает он и удивляется, — Сидор… Нет, его как-то по-другому зовут». К Курасову подъехал топливозаправщик. Летчик хорошо знает, где заправочные горловины топливной системы, он к тому же как-никак техник третьего класса! Курасов кается за вчерашнее. Что допоздна делал на аэродроме Ветлугин? На что он должен обратить внимание при осмотре? Какая мигнула в полете лампочка? И мигнула ли? Может, то был всполох или галлюцинация?

Курасов бегло осмотрел самолет и ничего подозрительного не нашел. «Все нормально», — сказал бы уверенно Ветлугин.

— Черт знает, что делать! Хоть бы какого-нибудь механичка! — ворчит Курасов. — Но как-нибудь он долетит. Ему бы только сегодня долететь…

Курасов никогда не чувствовал себя таким счастливым и гордым! Подробности полета вспоминать не хотелось. Конечно же, зря за него переживали и командир полка и комэск. Еще генерала предостерегали! Он знал: его похвалят. Правда, не очень громко. Его командиры, как это принято в авиации, на такое событие отзовутся скромно: «А Курасов, — скажут, — слетал нормально». И все.

Длинная какая ночь! Ветлугину повезло — столько у него свободного времени, можно заниматься. Толковый он, в академию поступит запросто. Технарь в науку ударился! — снисходительно усмехается Кура-сов. Акакий? Мефодий? Сидор! Сидор Платонович…

Не верилось, что совсем недавно он испытывал страх. Наверное, никакая лампочка не мигала. И вспоминал ли Курасов генерала и имя этого самого Ветлугина…