— Ты не обременяла меня. Ты пойдешь спать?
— Нет, я бы хотела остаться со щенком. — Она облизала пересохшие губы. — Ветеринар сказал, что первые двадцать четыре часа — критическое время. Который теперь час?
— Почти шесть. — Он заправил выбившуюся прядь ей за ухо. От нежного прикосновения его пальцев она вздрогнула. — Линн, ты устала. Иди в постель. Я сам присмотрю за малышом.
Сегодня ночью Сойер взвалил на себя заботу о несчастном создании. Хотя ему явно было не по себе, когда собака рожала, он не колеблясь взялся за дело. Ведь щенок нуждался в помощи. Будет ли он таким же бесстрашным и решительным с их ребенком?
Их ребенком? Сердце замерло. До нынешней ночи Линн считала, что малыш, которого она носит, — ее, и только ее. Конечно, она думала о Сойере как о возможном отце, который всегда где-то рядом. Некое смутное видение. Но она не позволяла себе видеть в нем родителя ее ребенка. Права ли она, что отказалась создать с ним настоящую семью? Сумеют ли она и Сойер воссоздать атмосферу семьи, в которой он вырос? И если да, то сумеет ли она уберечь свое сердце от обид?
Он взял у нее спящего щенка и положил его в коробку. У нее смягчилось сердце: как осторожно он обращался с беспомощным созданием.
— Он очаровательный.
— Да, он борец, настоящий солдат. — Гордость в его голосе вызвала у нее улыбку.
— Солдат. Так мы его и назовем. — Она коснулась руки Сойера. — Он бы не выжил, если бы не ты.
Он пожал плечами, а она засмеялась.
— Не хочешь быть героем? Но ты уже герой. — Она приблизилась и поцеловала его в щеку.
Он резко втянул воздух и обхватил рукой ее плечи, не позволяя ей отойти. Их взгляды встретились. Огонь в его глазах не оставлял сомнений в том, что он хочет ее с неистовой силой. Если бы он поцеловал ее и заставил снова почувствовать, что она женщина — желанная, соблазнительная!
Сойер наклонился к ней.
— Линн, скажи мне, ты хочешь этого? — охрипшим голосом прошептал он.
Она не могла говорить, а только прижалась губами к его рту и смежила веки.
Он со стоном запустил пальцы в ее волосы на затылке. Дрожь пробежала у нее по позвоночнику. Он еще теснее прижался губами к ее рту, жар его языка разомкнул губы. От желания она почти теряла сознание. Он ласкал языком ее рот, дразнил, искушал, подталкивая к взаимности. И тогда она осмелилась поцеловать его в ответ.
Он снова уложил ее на софу, сам распростерся рядом. Их голые ноги переплелись. Напряжение внизу живота нарастало. Она обняла его шею, изгибала спину, прижимаясь к нему в попытке заполнить мучительную пустоту. Он все с большей жадностью покрывал ее голодными поцелуями.
Обхватив ее грудь, он подушечкой большого пальца ласкал чувствительную вершину. А она думала, что вот сейчас сгорит без остатка. Прикосновения Сойера, невероятно нежные, вызывали в ней мучительное нетерпение. Она старалась прижаться к его ладоням и ласкала губами его горло. Его запах будоражил ее чувства.
Сойер захватил подол рубашки в кулак и поднял ткань, обнажая ее тело. Даже при тусклом свете, проникавшем из холла, Линн испытывала смущение и подняла руки, чтобы закрыться.
— Ты такая красивая. — Хриплые слова остановили ее.
Она почти поверила ему. Почти. Ведь в течение четырех лет Бретт твердил ей, что у нее маленькая грудь, которая не может зажечь настоящего мужчину.
— Линн, посмотри на меня. На этот раз не пожалеешь?
Значит ли это, что он все еще хочет ее? Ее? С маленькой грудью и не столь пухлыми губами? От желания у него расширились зрачки, раздувались ноздри. Глаза вспыхнули, нервно перекатывались желваки. Он выглядел как человек, который балансирует на краю, боится потерять самоконтроль. Его трясет, от силы, которую он пытается сдержать. И это все из-за нее?
Линн подняла руку и провела пальцами по его колючему подбородку.
— Не пожалеешь?
Он встал, снял рубашку, но не мог оторвать глаз от Линн. Влажные губы воспалены. В голубых глазах жгучий голод. Груди твердые и круглые, с тугими розовыми сосками. Идеального размера. Как раз чтобы заполнить его руки и не оставить пустоты. Сквозь молочную кожу просвечивали синие жилки. Он не мог дождаться, когда он проследит языком их путь.
Он опустился на софу рядом с ней и боролся с демонами, осаждавшими его. Они подталкивали Сойера довести их обоих до безумия как можно быстрее. Ведь медленно он может сделать это в следующий раз.
Его рука дрожала, когда он гладил ее шею и опускался вниз. Он натолкнулся на тонкую золотую цепочку, которую она носила. А под ней бешено бился на горле пульс. Цепочка упала ей за спину, золотые звенья врезались в нежную кожу. Он просунул палец, поймал что-то, висевшее на цепочке, взял в руку.
Обручальное кольцо. Кольцо Бретта.
Его будто окатили холодной водой. Пожар в крови моментально потух. Он сжал кулаки и втянул воздух, чтобы задушить чудовищную ревность.
Сегодня ночью они вместе наблюдали за рождением щенка, потом Линн спала, свернувшись клубочком на его руках. И ему захотелось того, что он не может иметь. Линн в печали и ищет в нем замену. Кольцо все сказало. Ее сердце все еще принадлежит Бретту.
— Сойер, прости! — Она прижимала к груди рубашку.
Простить? За что? За то, что притворялась, будто он не Сойер, а Бретт?
