У Сойера выскользнула из рук кружка с кофе и разбилась на кафельном полу. Он выругался. Неужели присутствие Линн в доме превратило его в недотепу?
Он никогда не жил в одном доме с женщинами. Даже с бывшей невестой. Пам хотела поселиться в его доме. Но не получилось, и это хорошо. Потому что она разорвала помолвку в ту же минуту, как узнала о его намерении оформить опеку над шестнадцатилетним братом.
Сойер взял совок для мусора и щетку и замел осколки. Заскрипела дверь спальни Линн. Значит, он ее разбудил. Проклятие! На лестнице раздались шаги. Она остановилась, когда он высыпал осколки в мусорный контейнер.
У него перехватило дыхание. Разрумянившееся лицо и голые ноги, выглядывавшие из-под короткого шелкового халата. До чего же она сексуальна! Чертовски сексуальна.
Одной рукой она отбросила назад волосы, а другой потуже запахнула халат.
— Прости, я проспала. Если ты дашь мне пару минут, я быстро что-нибудь приготовлю. И скажи мне, в какое время ты обычно завтракаешь. Обещаю, что отныне еда будет готова, когда ты спустишься вниз.
— Я не жду, что ты будешь готовить мне завтрак.
— Не ждешь? — Брови сошлись. В глазах подозрительность.
— Я сам могу себе приготовить. — Он постучал пальцем по коробке с хлопьями, стоявшей на полке.
С ее лица медленно сходило выражение озабоченности. Появилась слабая улыбка, расслабились плечи и спина. Взгляд заскользил по его фигуре. Голая грудь, гимнастические трусы, которые он надел лишь потому, что она была в доме.
Линн залилась краской. Из-под полуопущенных ресниц она рассматривала его лицо, потом отвела взгляд и отвернулась.
— Кажется, я слышала звон?
— Я уронил кружку. Прости, что разбудил тебя, — мрачно проговорил он и прокашлялся.
— Я сейчас буду готова. Ведь ты еще не брился?
Он перехватил быстрый взгляд голубых глаз, но она мгновенно потупилась и потуже затянула пояс на халате.
— Нет, сегодня мы не поедем в офис. До встречи с оценщиком ты можешь отдохнуть, полежать в бассейне, задрав кверху ноги.
— Ты собираешься так проводить время? — Она подняла руку и пригладила волосы. Халат соскользнул с плеча, открылась узенькая бретелька ее ночной сорочки.
О боже! Ему нельзя думать о том, что она носит или не носит под халатом. Он не мог дышать от подобных мыслей. Стиснув зубы, Сойер захватил скользкий материал ее халатика и натянул его на плечо. Сжав кулак, отступил к тостеру, чтобы она не заметила, какое сильное воздействие оказывает на него.
— Я собираюсь покрасить панели в столовой.
— Тебе не понадобится моя помощь?
Конечно, добавочная пара рук поможет выполнить работу быстрее. Но только если он сумеет не отвлекаться и думать о деле.
— Поступай как хочешь. Краска не токсичная. И комната хорошо проветривается. Если ты выдержишь запах, я не откажусь от помощи. Дом большой, и, честно говоря, на ремонт каждой комнаты уходит уйма времени.
— Тогда рассчитывай на меня. Если я собираюсь здесь жить, то по крайней мере помогу тебе обновить дом. Ты уже многое сделал, и очень хорошо.
— Спасибо. Завтрак?
Она почему-то колебалась.
— Мне надо бы одеться, привести себя в порядок… Я спустилась потому, что подумала, может, ты поранился.
Он не привык, чтобы кто-то о нем заботился. Кроме Опал, которая иногда давала ему материнские советы, последние десять лет он даже слов таких не слышал.
— Линн, не забывай, это не отель, это твой дом. Тебе не обязательно одеваться и краситься, прежде чем ты выйдешь из комнаты. Если хочешь, черт возьми, можешь целый день разгуливать в пижаме. — Он надеялся, что она не будет этого делать.
В кухню неторопливо протрусила Мэгги и прижалась носом к ладони Линн. Линн наклонилась и приласкала собаку. Халат задрался до самого предела. Сойер чуть не проглотил язык. Практически он ощущал ладонями ее атласную кожу. Он едва сдержал стон.
— Ладно. — Линн мечтательно посмотрела на кофейник. — А кофе мне не полагается.
— Мы приготовим без кофеина.
— Дело не в этом. Пока он мне не подходит ни в каком виде.
Сойер достал из буфета стакан и поставил перед ней.
— Сок и молоко — в холодильнике.
Сойер положил на тарелку тосты, отнес к барной стойке и подвинул к ней. Снова вернулся к тостеру, положил в него новую порцию хлеба. Мысли его уже были далеко отсюда. Его по-прежнему не отпускала боль утраты. И в то же время муки ревности. Четыре с лишним года Бретт завтракал с Лини. Годами видел ее спящей, а по утрам взъерошенной и такой сексуальной. Или она всегда спускалась вниз одетая и накрашенная.
Он сделал большой глоток кофе, потом посмотрел на нее.
— Если тебе не нравится клубничное, в холодильнике есть и другие желе. А на верхней полке немного яиц.
— Тосты — это хорошо. — Линн вымыла руки и открыла холодильник. Поддразнивающие искорки улыбки, которой она сверкнула через плечо, снова лишили его способности дышать. — Да ты сладкоежка!
