Нелегкая победа - [31]

Да, подумала она с горечью, все мои друзья мне сочувствуют, все стараются подбодрить, но все в глубине души уверены, что моя спортивная карьера закончена. Что уж говорить о посторонних людях.

Не так давно Рон принес ей очередной номер «Спорта в картинках», где была помещена статья Ральфа Либермана об окончательном уходе Патриции Лейн из спорта. Источником информации был некий аноним из больницы Святой Сесилии. Патриция страшно разозлилась и тут же позвонила в редакцию.

— Я сама сообщу вам, когда соберусь бросить гольф, ясно, мистер Либерман? — сказала она, задыхаясь от возмущения. — А пока будьте любезны написать опровержение.

— Да ради Бога, мисс Лейн, — ответил тот, нимало не смутившись, — вы же понимаете, нам надо как-то повышать тираж.

Через несколько дней в «Спорте» появилось своеобразное опровержение за подписью Ральфа Либермана. Статья называлась «Сможет ли она вернуться?». Рядом была помещена неизвестно кем и когда сделанная фотография Патриции, бегущей по пляжу с повязкой на левой ноге.

Рон счел звонок Патриции преждевременным.

— Зря вы это сделали, — сказал он, — теперь журналисты не дадут вам шагу ступить — станут пытаться вас где-нибудь подловить. Ведь для них это только деньги, им совершенно наплевать, что чувствует при этом их жертва. Надо было дождаться того дня, когда вы действительно вернетесь к соревнованиям — ваше неожиданное воскресение стало бы настоящей сенсацией. А так вы просто дали этому Либерману возможность при любом исходе сказать, что он так и знал. Хотя, впрочем, черт с ним.

Несколько позже в газетах появилась ее фотография в компании Рона и Дженнифер. Снимок был сделан с близкого расстояния, и на коже Патриции еще можно было заметить синяки, не говоря уже о забинтованном колене.

Патриция хорошо помнила, как была сделана эта фотография. Это случилось через пару дней после приезда дочери, они тогда решили съездить в Нью-Орлеан поразвлечься. Патриция стеснялась появляться на людях в таком виде и даже не хотела ехать. Она боялась, что ее примут за женщину, побитую мужем за измену. Когда тот мужчина с фотоаппаратом на плече приблизился с ней, она была вполне уверена, что он хочет предложить ей помощь, и совершенно растерялась.

— Прошу извинить меня за бесцеремонность, мисс, — сказал незнакомец, — но вы случайно не Патриция Лейн?

Патриция чуть не рассмеялась вслух над своими глупыми фантазиями и приветливо кивнула. Мужчина оказался туристом, приехавшим в Нью-Орлеан вместе с семьей. Сейчас он был один, жена и дочки остались в отеле, и он умолял Патрицию позволить ему сделать ее фотографию. Он говорил, что его домочадцы очень расстроятся, что не увидели ее. Патриции пришлось согласиться. Тогда он предложил сфотографировать их втроем, сказав, что вместе они прекрасно смотрятся. Ей было очень приятно, когда через две недели она получила письмо со снимком и благодарностью от всей семьи.

И тем более неприятно было еще через две недели увидеть эту же фотографию в газете, да еще и с весьма двусмысленной подписью. Теперь она висела в кабинете на специальной доске, куда Рон прикрепил и обе вырезки.

Патриция еще раз внимательно посмотрела на снимок. Дженни стояла между ними, держа их за руки. Со своими светлыми волосами и карими глазами она действительно вполне могла сойти за их дочь. К тому же видно было, что Дженнифер обожает человека, стоящего рядом с ней, так доверчиво она улыбалась ему. Да и сам Рон глядел не в камеру, а вниз на девочку. В общем, эти двое представляли собой идиллическую картину. Только взгляд Патриции был устремлен прямо в объектив, и на ее лице было написано все, что она испытывала и тогда и сейчас: боль, страх за свое будущее и еще какое-то неуверенное ожидание. Как будто у нее была тайна, которую она пыталась скрыть даже от самой себя.

Патриция, закусив губу, отвернулась от фотографии. Она была раздосадована тем, что на ее лице так явно отразились все ее переживания. С самой первой встречи с Роном она привыкла считать его чужим и непонятным ей человеком, замкнутым эгоцентристом, дельцом, заботящимся о своих интересах. Он был совершенно не похож на ее идеал мужчины. Но все же какая-то ее часть, не желавшая подчиняться голосу рассудка и даже чувству самосохранения, была очарована его обаянием, пониманием, чувством юмора и особенно его заботой о Дженнифер. Эта часть, как капризный маленький ребенок, упорно тянула ее к Рону.

Он не для тебя, в который раз сказала себе Патриция, не думай о нем. Это не любовь, это просто физиология.

Разглядывая снимок, она снова почувствовала чувственное волнение, и опять это испугало ее и привело в раздражение. Ведь на самом деле она отдавала себе отчет в том, что это была не просто физиология. Она не только наслаждалась красивой оболочкой этого человека. Нет, где-то в глубине души Патриция считала, что Рон именно для нее, но она запрещала себе так думать, настолько нереальным ей казалось осуществление ее мечты. А мечта была незамысловата — в действительности ей уже давно хотелось выйти за него замуж, и мысль о том, что на фотографии они похожи на мужа и жену, доставляла ей тайное удовольствие. Его отношение к маленькой девочке, так доверчиво и естественно державшей тогда их обоих за руки, делало это удовольствие вполне оправданным в ее глазах.