— Ну, если ты не хочешь…
Он ожидал увидеть на ее лице улыбку или хоть какой-то признак радости, но заметил лишь застывшую маску, ту хорошо знакомую ему гримасу напускного равнодушия. Карие глаза смотрели не мигая.
— Ну хорошо. Сколько тебе нужно времени, чтобы одеться?
— Встретимся в десять, — сказала она, гордо подняв подбородок, и пошла не оборачиваясь.
Что же сделать, чтобы Дженни оттаяла? И зачем ему это нужно? Он медленно направился к двери, совсем забыв о Ханне.
На полпути в конюшню его нагнал пикап-снегоочиститель и притормозил, оттуда выпрыгнул Билли.
— Правда, здорово, дядя Шейн? — радостно выпалил он.
— Здорово что, Билли?
— Ну… то, что Дженни с нами.
— Да.
Из машины вышел Райдер и, широко улыбаясь, молча положил руку на плечо сына.
— Да, здорово, — повторил Шейн, стараясь говорить ровным голосом. — Ну что, все разгребли?
Райдер подтолкнул Билли к двери. Мальчику не нужно было повторять приглашение — он успел замерзнуть и проворно побежал в дом.
— Джош собрал несколько помощников-добровольцев. Они пробьют дорогу к ферме еще до того, как мы здесь закончим.
— Ну, как там братишка поживает?
— Он успел установить внутренние перегородки и стены сухой кладки. У него и кровать уже поставлена, и холодильник забит до отказа, так что мы, наверное, не увидим его несколько дней.
Шейн усмехнулся и пошел к конюшне, жестом приглашая Райдера последовать за ним.
— К праздничному столу явится, можешь быть уверен.
Они вошли в конюшню, где пахло сбруей, сеном, лошадьми — это напомнило Шейну о предстоящей прогулке. Он принялся седлать лошадей.
— Я хотел сказать о Дженни… — неуверенно начал Райдер.
Шейн уже собрался сказать что-то резкое, типа того, что здесь и так много советчиков кругом, но в этот момент распашные двери конюшни открылись и вошла Дженни.
— Райдер! — бросилась к нему Дженни, и он закружил ее в объятиях. — Я так рада тебя видеть!
— И я тоже! Ты не представляешь, как счастлива была моя жена, когда узнала, что ты приедешь! Что ж, ребята, извините, но я обещал помочь Билли с каким-то там грандиозным проектом для школы. — Он обернулся и подмигнул Шейну, затем вышел, прикрыв за собой дверь конюшни.
Шейн старался сосредоточиться на сбруе. Но вскоре дух мягкого сена был вытеснен ароматом женщины, которая привела его в такое смятение. Гнедой мерин тихо заржал и мордой потянулся к ней, чтобы потереться о плечо. Дженни принесла корочку соленого хлеба, и конь аккуратно взял угощение с ладони. Дженни погладила его по шее.
— Как поживаешь? Ты меня помнишь, а-а?
Неплохо у нее получается с животными, если учесть, что она родилась и выросла в городе.
— Ну что, поедем?
— Поедем.
Шейн подал ей поводья и пошел за своей лошадью, которая была через два стойла.
Они вывели лошадей и сели верхом, Шейн отважился посмотреть Дженни прямо в глаза.
— Ты действительно хочешь прогуляться верхом?
Она твердо, без улыбки, взглянула на него.
— Посмотрим, там видно будет.
Они миновали загон и поднялись по белоснежной поверхности нераспаханного пологого склона. Бескрайняя равнина с разбросанными тут и там одиночными холмами и грядами покрытых снегом гор на горизонте расстилалась перед ними. Гнедой, опустив голову, вдруг фыркнул так громко, что Дженни рассмеялась.
— Ну вот, так-то лучше, — сказал Шейн, но Дженни сделала вид, что не понимает, о чем это он, хотя все прекрасно поняла. Почему она была так холодна, чуть ли не враждебна к нему с самого начала, с самолета? Зачем? Чтобы держать его на безопасном расстоянии? Глупо. Глупо не радоваться такому чудному дню.
Она погладила гриву коня, прищурившись, посмотрела на ярко-синее небо. Бескрайние просторы сделали ее проблемы такими крошечными, несущественными, словно несколько еле заметных точек на свежепобеленной стене. Дома она изнывала от одиночества, а здесь, глядя, как горы на горизонте сходятся с бескрайним небом, чувствовала мир в душе, ощущала себя частью этой первозданной природы.
Шейн, тронув поводья, развернул лошадь и встал к Дженни лицом.
— Тебе не холодно?
Если ей и было холодно минуту назад, то сейчас ее бросило в жар. Она почувствовала прикосновение его уверенных пальцев с внутренней стороны шарфа.
— Эй, ты что делаешь?
Глаза их встретились.
— У тебя очень нежная кожа. А здесь с морозом шутки плохи. — Он обмотал ей шею шарфом, завязав узлом сзади, как ребенку, затем посмотрел ей в глаза своим особенным, проникающим взглядом. Она почувствовала себя обнаженной, открытой, без единого секрета. — Может быть, объявим перемирие на то время, пока ты здесь?
— Я и не знала, что мы в состоянии войны, — довольно резко ответила она и тотчас заметила на его лице разочарование. Он тронул поводья и стал разворачивать лошадь, но Дженни схватила его за куртку. — Хорошо. Мир?
Его взгляд повеселел.
— Хочешь посмотреть ферму Джоша? Это минут пятнадцать верхом, вон за тем холмом, — Шейн показал рукой на восток, туда, где у холма росли запорошенные снегом сосны.
— Хочу.
Они ехали друг за другом: Шейн — впереди, Дженни — за ним. Миллионы крошечных снежинок сверкали на солнце; с восторгом и умилением она любовалась этой красотой и не могла наглядеться.
