Некрономикон. Аль-Азиф, или Шепот ночных демонов - [29]

Год пролетел неуловимо быстро. Думая о предстоящем, я горел страстным желанием приложить приобретенные умения, и когда халиф спросил меня о моем выборе места дальнейшей службы, без колебаний выразил стремление послужить ему на поле битвы. Халиф одобрил мое решение, и с этих дней жизнь моя стала по-настоящему серьезной, полной суровых испытаний.

Очень скоро я с небольшим отрядом выехал из Мекки в расположение доблестного эмира Аль-Хаджаджа ибн Юсуфа ат-Такафи, где встал в ряды его воинов. Эмир вел войска халифа против правителей, не желавших объединяться под знаменем Халифата и стремившихся превратить подвластные им территории в свои государства. Кроме того, нужно было время от времени усмирять воинствующих хариджитов. Так что мне сразу же пришлось погрузиться в настоящую военную жизнь и в первый же месяц отведать настоящего сражения.

Эмир Аль-Хаджадж не дал разгуляться скорбным мыслям, одолевавшим меня после моего первого боя, ибо уже через два дня мы выступили в очередной поход. Этот поход значительно отличался от моего первого организацией и дисциплиной, так как противником нашим на этот раз были не маленькие отряды разнузданных разбойников, а крупные и хорошо организованные силы, состоящие из воинов, обученных не хуже, чем мы. И не успел я оглянуться, как уже стоял лицом к лицу с целым войском.

Я стоял в конном строю, прикрывая с фланга пешие ряды. Вихрем несся, обходя вражеский строй, чтобы нанести удар с фланга или с тыла. Твердой поступью выдвигался вперед, чтобы грудью встретить летящую конницу противника. Дозоры и ночная разведка, круговая оборона и тыловые рейды, рвы и крепостные стены, жаркая уличная резня теперь вихрями неслись друг за другом. Короткие передышки и длительные переходы с места на место, когда меч покоился в ножнах, казались чем-то ненормальным и томили скукой.

Мое боевое посвящение сослужило мне полезную службу. С первого же сражения я уже совершенно спокойно смотрел в глаза врагу и больше не терзался совестью, проливая его кровь. Враг для меня теперь был лишь врагом, стоящим на пути праведных деяний, а его уничтожение – благословленной Аллахом миссией. Но вместе с тем я не питал к врагам ненависти. Я лишь исполнял свой долг, сокрушая поднятое против Халифата оружие, и с легкостью даровал пощаду преклонившим его. Боевой же мой пыл подогревался не ненавистью, а юношеским азартом, предвкушением пополнения копилки поверженных и плененных врагов, добытых трофеев и одержанных побед. Каждое выигранное сражение, каждый взятый город воспламеняли в моем сердце радость за еще один шаг к достижению поставленных халифом благородных целей.

Мастерство мое возрастало с каждым днем. Этому способствовала твердая уверенность в своих силах и умениях, которую я почувствовал, идя в первое же сражение. Ее внушали мне слова почтенного Дервиша и придавала сжатая в ладони рукоять ятагана. Этот волшебный талисман неусыпно стоял на страже моей жизни, обостряя чувства и подсказывая действия на много мгновений вперед. Сближаясь с врагом, я по его глазам угадывал его душевное состояние, а в его движениях моментально прочитывал все его намерения. Глаза и слух давали мне полную картину происходящего вокруг и предупреждали о грозящих опасностях. Рука же, неотступно следуя по указанному ими пути, единственно верными движениями повергала все угрозы в прах, не оставляя противнику никаких шансов на победу и спасение. Я, нередко к своему собственному удивлению, сокрушал его молниеносными и точными приемами, активно используя при этом его же действия и оружие и вводя в замешательство всякими неожиданностями, которые изобретал тут же. При этом успевал отразить все удары, сыплющиеся со всех сторон на меня и моего коня, а нередко и отвести их от находящихся рядом товарищей. По едва уловимому звуку мог вовремя определить полет стрелы, чтобы успеть увернуться или закрыться щитом. Ятаган же благодаря своим чудесным свойствам ни разу не позволил мне ошибиться в движениях. Он необъяснимым образом помогал мне даже в стрельбе из лука. Во время выстрела я держал его висящим вниз за рукоять тремя пальцами, тогда как двумя натягивал тетиву со стрелой. Не могу понять, почему так получалось, но пущенная таким способом стрела никогда не пролетала мимо цели. Кроме того, рука, научившись безупречно чувствовать чудесный ятаган, легко осваивала любое другое оружие, да и вообще любой предмет, настраивая все тело на правильное владение им. Воистину искусство мастеров, создавших этот меч-учитель, было достойно восхищения.

Время в тяжких ратных трудах летело быстро. Для меня оно отмечалось одержанными победами, возвращенными Халифату городами, благодарственными фирманами халифа, чередой военных титулов, звоном золотых динаров и, увы, унциями пролитой крови.

Мой меч низвергал знамена ибн Хазима, Шебиба ибн Язида и Абдурахмана ибн Мухаммеда, обращал в бегство хариджитов и мардаитов, сметал в море орды неверных, сходящих с черных пиратских армад, раздвигал владения халифа на Большой земле. Спустя два года, в титуле эмира-сотника, я отправился в Магриб в составе войска под началом эмира Юсуфа аль-Алима ибн Харуфа. Там мы, успешно отразив все посягательства воинственных соседей, завоевали много новых земель, значительно упрочив власть тамошнего халифа.