Неизвестный Сталин - [255]

Книгу А. Барбюса можно было упоминать и даже цитировать, но получить ее для чтения из «спецхрана» больших библиотек могли только особо доверенные лица.

Герберт Уэллс

23 июля 1934 года Сталин принял в своем кремлевском кабинете Герберта Джорджа Уэллса, знаменитого английского писателя, родоначальника научно-фантастической литературы XX века, книги которого были хорошо известны и очень популярны в Советском Союзе. Сам Сталин читал многие из романов Уэллса еще до революции, первые из них он прочел в самом конце своего пребывания в Тифлисской семинарии. Уэллс считал себя социалистом и так же, как Бернард Шоу, принимал участие в работе «Фабианского общества».

Г. Уэллс уже бывал и в России — в 1912 году, и в Советской России — в 1920 году. 6 октября 1920 года Уэллс имел продолжительную беседу с Лениным. Вскоре после посещения разоренной России и встреч с Лениным Уэллс опубликовал на Западе небольшую книгу «Россия во мгле», которую с большим вниманием прочли и оживленно комментировали в Европе и в США. Писателю из Англии казалось тогда, что именно большевики в России живут в мире утопий. Осенью 1920 года Ленин был одержим планом ГОЭЛРО, и он рассказывал своему британскому собеседнику об этом проекте сплошной электрификации России.

В начале 1930-х годов Уэллс был крайне обеспокоен положением в мире. Он решил поэтому познакомиться с деятельностью и взглядами двух политиков, которые вызвали тогда наибольший интерес в кругах европейской левой интеллигенции — Рузвельта и Сталина. И Рузвельт, и Сталин заранее дали согласие на встречу с великим писателем.

В Москву Уэллс прибыл вскоре после посещения США и встречи с Франклином Рузвельтом, который, как казалось Уэллсу, начал осуществлять в Америке какой-то новый и весьма привлекательный социалистический проект. Именно с этой темы он и начал свою беседу со Сталиным, которая тщательно стенографировалась. «Мне кажется, — сказал Уэллс, — что в США речь идет о глубокой реорганизации, о создании планового, т. е. социалистического общества. Лозунги Рузвельта, лозунги „нового порядка“ имеют колоссальный эффект и, по-моему, являются социалистическими лозунгами. „Нет ли идейной связи и идейного родства между Вашингтоном и Москвой?“» Сталин ответил, что такой идейной связи между Вашингтоном и Москвой нет и что он, Сталин, вовсе не считает, что в Соединенных Штатах создается социализм. Разве там не сохраняется частная собственность на банки и заводы? Сталин сказал также, что он не хотел бы умалить выдающиеся личные качества Рузвельта, его инициативу, мужество и решительность. «Из всех капитанов современного капиталистического мира, — заметил Сталин, — Рузвельт, несомненно, самая сильная фигура».

Дальше началась довольно продолжительная дискуссия, в которой каждый из собеседников излагал свою точку зрения как бы независимо от того, что он только что услышал от своего собеседника. Уэллс, например, призывал Сталина не делить мир только на бедных и богатых. Даже богатые бывают разными людьми, и многие из них думают не только о прибыли, но и о процветании своих стран и наилучшей организации экономики. Есть также научно-техническая интеллигенция, значение которой Уэллс оценивал очень высоко. Писатель сказал, что советская и коммунистическая пропаганда в западных странах ведется крайне примитивно и неубедительно. Социализм в том виде, «в каком его понимают в англо-саксонском мире», можно вводить и без насилия путем усиления контроля за крупным производством.

Сталин излагал свои взгляды — на соотношение индивидуума и коллектива и на инженерно-техническую интеллигенцию, которая, по мнению Сталина, не может стать самостоятельной политической силой. Сталин приводил примеры из истории, он говорил о Кромвеле, о чартистах и их роли, о Французской революции, о насилии.

Закончился этот диспут вполне миролюбиво. «Я знаю, — сказал Уэллс, — что в вашей стране делается нечто очень значительное. Контраст по сравнению с 1920 годом поразительный». «Можно было сделать еще больше, если бы мы, большевики, были поумнее», — ответил Сталин. Беседа Сталина с Уэллсом была опубликована тогда же в журнале «Большевик» (1934, № 7). Она была издана и отдельной брошюрой.

Герберт Уэллс не был вполне удовлетворен результатами своей встречи со Сталиным, но не скрывал сильного впечатления от всего того, что он увидел и услышал в Кремле. Как раз в конце 1934 года должна была выйти в свет большая автобиография Уэллса, и писатель решил пополнить ее разделом о своих встречах с Рузвельтом и Сталиным. «Я сознаюсь, — писал здесь Уэллс, — что подходил к Сталину с некоторым подозрением и предубеждением. В моем сознании был создан образ очень осторожного, сосредоточенного в себе фанатика, деспота, завистливого, подозрительного монополизатора власти. Я склонялся разделить точку зрения Троцкого против Сталина. Я ожидал встретить безжалостного, жестокого доктринера — насколько это возможно — и самодовольного грузина-горца, чей дух никогда полностью не вырывался из родных горных долин». И вот наконец Уэллс встречается со Сталиным. «Все томительно ожидавшие зловещего горца исчезли по его знаку. Он один из тех людей, которые на фото или на портрете становятся совершенно другими. Его нелегко описать, и многие описания преувеличивают его мрачность и спокойствие. Его недостаточная общительность и бесхитростность делают его непонятным для наиболее здравых, но лишенных остроумия людей, отчего он стал предметом самых странных выдумок и скандальных сплетен. Его лишенная огласки, ничем не бросающаяся в глаза личная жизнь охраняется гораздо больше, чем его огромной важности государственная деятельность, и когда около года назад его жена умерла от некоего внезапного повреждения мозга, люди с сильным воображением создали легенду о самоубийстве, которую существование гласности в стране сделало бы невозможной. Все подобные смутные слухи, все подозрения насчет тайных эмоциональных излишеств для меня перестали существовать навсегда, после того, как я поговорил с ним несколько минут. Я никогда не встречал человека более искреннего, порядочного и честного; в нем нет ничего темного и зловещего, и именно этими его качествами следует объяснять его огромную власть в России. Я думал раньше, прежде чем встретиться с ним, может быть, о нем думали плохо потому, что люди боялись его. Но я установил, что наоборот, никто его не боится и все верят в него. Русские — это народ целиком ребячливый, инфантильный, но хитрый; у русских мог быть оправданный страх перед коварством как в них самих, так и в других. Сталин — совершенно лишенный хитрости и коварства грузин. Его искренняя ортодоксальность — гарантия безопасности его соратников. Зачарованные Лениным, они боялись вначале отступлений от его магического направления»